– Джоэйн… попробуй выглянуть, только осторожно. Я присмотрю за этим, если что.
Шуриа послушно сунулась к выходу. Грэйн ждала, стараясь не стучать зубами слишком громко.
– Не получается, – напряженно выдохнула графиня. – Не выйти… и не выглянуть даже.
«Не мухи в паутине, но две глупые осы, упавшие в остывающее варенье», – подумалось Джоне.
– Иди сюда. Пистолеты с тобой?
Ролфи старалась, чтоб голос ее звучал твердо и уверенно, но получалось не слишком хорошо. Магия! Диллайнская магия… У Грэйн вдруг позорно скрутило живот, колени чуть не подогнулись. Шуриа подошла сзади, и, почуяв ее тепло, эрна Кэдвен смогла вздохнуть.
– Да. Заряжены, – и леди Янэмарэйн щелкнула взводимым курком.
Диллайнский волшебник не казался шуриа опасным, но демонстрация собственной силы и решительности лишней не будет.
«Пусть знает, что мы… А что мы ему можем сделать? Но все равно – пусть знает». Джона едва сдержала нервный смешок.
– Хорошо. Держи наготове и не подходи к нему, – сказала ролфийка.
Пошире расставив ноги, Грэйн недвусмысленно повела штыком и предупредила:
– Кто бы ты ни был, диллайн, я успею проткнуть тебя, прежде чем ты ее тронешь.
Лицо диллайн исказила какая-то странная гримаса: губы сжались в ниточку, уголки дернулись… Когти Локки, да это же улыбка… Нет, даже не синтафских солдат… пожалуй, Грэйн предпочла бы общество желтоглазого смеска – тива Удаза. Или капитана Нимрэйда. Даже неудачливый полукровка-тив показался ролфи сейчас близким и родным, а уж про шурианского змея и говорить нечего, тот ведь даже удавить не пытался!
– Волк оберегает змею, – молвил волшебник. – Змея защищает спину волка. Как необычно.
И штык Грэйн опустился сам собой, а желание помочиться стало нестерпимым.
– Идемте, – он поманил их рукой и, повернувшись, зашагал в темноту шахты. Причудливо изогнутая, тень его скользила следом.
– Ну, по крайней мере, тень у него есть… – пробормотала Грэйн и обернулась к спутнице: – Что будем делать? Ты про них знаешь больше моего, Джоэйн. Что думаешь?
Леди Янамари видела в своей жизни много чистокровных диллайн, некоторых… раздетыми, и не только видела. Но большинство не были волшебниками. И только тиву Хереварду перевалило за тысячу. Самый сильный, самый могущественный эсмонд Синтафа. Во всяком случае, раньше Джона так считала. Пока не увидела этого…
«А может, это сам Предвечный, решивший вдруг сойти на землю во плоти?»
– Надо идти, если зовет, – отозвалась шуриа. – Разве у нас есть выбор?
«Давай, эрна, ты потерпишь с вопросами. Я и сама уже не знаю, что думать», – растерялась Джона.
– Не думаю, что он есть, – ролфи вздохнула и, сняв штык, закинула мушкет за спину. – И оружие, похоже, не поможет… Ладно. Поглядим. Они же не едят таких, как мы?
Графиня в ответ непонятно хмыкнула – дескать, откуда такая уверенность, может, и едят.
– Локка защитит, – буркнула Грэйн с убежденностью отчаяния. – Непременно.
– Надеюсь, – без иронии и сарказма ответила шуриа, и от этой серьезности Грэйн немедленно захотелось не только помочиться, но и… и похоже, что в этом желании она была не одинока.
Когда на тебя смотрит… нет, вряд ли бог, но кто-то подобный ему. Только не на фреске, а живой, из плоти и крови, с теплой кожей и блестящими глазами. И слышишь не священную песню, а его голос…
«Великие Духи! Сделайте что-нибудь, иначе я ослепну». Дух его, который видят шуриа и не видят все остальные, сиял во тьме.
– Нас двое, – напомнила ролфи. – А он один. Пошли, раз решили, а то уйдет сейчас и фонарь унесет. Мы тут себе ноги переломаем без света.
– Зачем тебе свет, волк? – невозмутимо сказал уже порядком удалившийся от них диллайн. – А змее и вовсе не нужны глаза, чтоб знать, куда идти. Но не отставайте, а то пройдете мимо выхода.
– Вот видишь, – прошипела шуриа. – Есть второй выход!
– Хорошо, если так, – шепнула Грэйн. – Слышит нас, ушастый… Подбери подол и дай руку. Ты, может, и змея, но не мышь же летучая.
И они пошли, поддерживая друг друга в потемках. Вопреки речам волшебника, свет беглянкам все-таки был нужен. Во всяком случае, Грэйн больше доверяла глазам, чем заложенному носу, а в кромешной тьме даже кошки не видят, не то что волки. Да и сам этот… пещерный сыч… с фонарем ведь ходит, а не впотьмах летает!
– Фонарь я взял для вас, – диллайн, оказывается, слышал не только шепот. Грэйн с ужасом попыталась приструнить собственные мысли – не вышло. Боги! Да как же так можно! Даже то, что творится у них в головах, не тайна… и как же быть?
– Только то, что творится в твоей голове, ролфи, – хмыкнул в полумраке волшебник, точнее, его призрачный силуэт. – Ты громко дышишь, молодой волк, а думаешь еще громче… Дыхание змеи неслышно, мысли змеи темны и извилисты, сокрыты, словно корни в земных недрах…
«И когда я закрою глаза, и когда затворю уста, то во тьме и тиши услышу, как бьется сердце этого мира. Там в глубине оно – большое и горячее», – повторяла Джона про себя слова старой-старой песни шуриа. Ее пели, когда оказывались где-то под землей, чтобы согреться, успокоиться и сосредоточиться на поиске выхода. В конце концов, ползучие гады больше остальных живых созданий любят солнечный свет и нагретые камни.
– Тогда змеям повезло, – буркнула Грэйн, разозлившись и обнаглев от страха и досады. – Ползают себе во мраке, и даже диллайнский колдун их не слышит.
– Я этого не говорил, – молвил их… проводник? Или пленитель? – Теперь помолчи, молодой волк. И ты, юная змея, помолчи тоже. Ступайте след в след за мною и не поднимайте глаз от тропы, когда мы выйдем наружу.
Обе женщины, не сговариваясь, так и сделали – уставились в слежавшуюся землю под ногами, причем сразу, не дожидаясь, пока диллайн выведет их на свет.
Даже сквозь веки Джона видела эсмонда, словно несла на вытянутых перед собой руках кубок, полный золотого огня. Он встретил столько рассветов, что, должно быть, при желании мог заставить солнце никогда не опускаться за горизонт. Он застал столько закатов, что мог поймать ночь в силки. Он видел столько полнолуний и новолуний, что ночные светила начали с ним здороваться. И Джона летела следом за размеренно шагающим по подземному коридору чародеем, как глупый маленький мотылек за пламенем свечи.
Грэйн изо всех сил старалась не сопеть и не думать, не думать… изгнать из головы все мысли до единой, а лучше вообще забыть, для чего человеку голова. Пусть под крышкой черепа останется только пыльная пустота, меня нет, нет и не было никогда… И вскоре – удивительное дело! – ролфи и впрямь перестало занимать что-то, кроме опасения наступить ненароком на пыльный край долгополого одеяния колдуна. Этот обтрепанный подол мелькал перед ее взором по тропинке – туда-сюда, туда-сюда, шорк-шорк… словно диллайн следы хвостом заметал. Где тут было заметить тот миг, когда они вышли из холма на эту тропку! Шорк– шорк… Единственный звук во всем мире, даже дыхание идущей позади шуриа неслышно, будто она стала тенью… а может, тенью стала сама Грэйн?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});