Читать интересную книгу Личная терапия - Андрей Столяров

Такое времяпрепровождение я позволяю себе не часто. Телевидение, как и всякая коммерческая продукция, рассчитанная на массовое потребление, выставляет стандарты, которые соответствуют, в основном, среднему вкусу. Даже, пожалуй, не среднему, а чуть ниже среднего, и суммирующий вектор его, как выражается Авенир, направлен не вверх, а вниз. Если систематически смотреть «ящик» – глупеешь. К тому же телевидение страдает той же болезнью, что и литература. Не знаю, как обстоит дело в западных странах, за рубежом я практически не бывал, однако наши каналы, за редкими исключениями, показывают такой угнетающий материал, от которого может «поехать» и вполне здоровая психика. Вот и сейчас на экран вылезают две по-клоунски размалеванные физиономии и, выворачивая губы, громко, с каким-то мокрым присасыванием целуются. «Я тебя люблю, Коля», – говорит одна из них мужским басом, а вторая – кстати, тоже, вероятно, мужчина – пищит, обморочно закатывая глаза: «Ах, ты меня смущаешь…» – Причем комната, где все это происходит, будто вымазана протухшим яичным желтком, а на мало аппетитных, бугристых потеках его, точно водоросли, покачиваются какие-то макароны. Наверное, это юмористическая передача. На другом канале, впрочем, нисколько не лучше: низенький, противно упитанный, круглоголовый, обтянутый блестящим смокингом человек, подняв к потолку обе руки, патетически вопрошает: «Ну так все-таки кто, по-вашему, первым побывал на Северном полюсе? Предлагаются следующие ответы: Фритьоф Нансен, Руаль Амундсен, Роберт Пири!»…

– Пири, – говорю я, пожав плечами.

Однако женщина напротив ведущего думает, оказывается, иначе. Она краснеет от напряжения, морщится, кусает толстые губы, глаза ее, как у школьницы, беспомощно хлопают, и, наконец, она с отчаянием выпаливает:

– Амундсен!..

– Ответ неверен! – торжествующе заявляет ведущий.

В зале, доверху забитом публикой – аплодисменты и оживленное перешептывание.

Женщине, по-моему, никто не сочувствует.

Оба следующих канала передают новости. Бойцы в пятнистых комбинезонах стоят вокруг помятого, еще дымящегося автобуса. В руках у них – автоматы, опущенные сейчас дулами к пыльной земле, головы обтянуты капюшонами с прорезями для глаз, носа и рта. Крупным планом – лужица липкой крови на мостовой. Крупным планом – выдранное и отброшенное к обочине кресло водителя. Наверное, очередной террористический акт.

И только на пятой или на шестой кнопке, уже не помню, я обнаруживаю нечто такое, на что можно смотреть. Женщина на горячей лошади скачет по солончакам, и ее преследуют пятеро или шестеро всадников в одеждах ковбоев. Волосы у нее развеваются, фигура плотно обтянута джинсами и короткой блузкой. Топот, ржание, свист, гортанные крики… Время от времени женщина стреляет назад, и тогда один из преследователей вместе с лошадью картинно переворачивается через голову. Все это – на фоне красноватых горных отрогов. Медный шар солнца кладет на песок синюшные тени.

Это именно то, что мне сейчас нужно. Я откидываюсь в кресле и расслабленно кладу руки на подлокотники. В такой позе я собираюсь провести ближайшие полчаса. Я не то чтобы поклонник американских боевиков, которых, кстати, на нашем телевидении, по-моему, слишком много, но они по крайней мере не порождают во мне негативных эмоций. Нет в них того жутковатого натурализма, которым заполнены почти все российские сериалы. Не возникает страха, что нечисть, мечущаяся на экране, в любую минуту может ворваться в твой дом. Зло в американских фильмах условно и неизменно проигрывает схватку с добром, честность в них объективна и обязательно вознаграждается, а добродетель, для достоверности – с некоторыми симпатичными недостатками, заведомо стоит выше порока. В общем, лучшее средство, чтобы проветрить мозги.

Я, конечно, понимаю, что эти фильмы не имеют никакого отношения к американской действительности: ни к американской истории, ни к современной реальности Соединенных Штатов; она, по-моему, лишь немногим спокойней, чем наша. Это – только иллюзия, красивая сказка, та самая отвлекающая терапия, которую я час назад использовал при общении с Гелей. Теперь я использую ее по отношению к самому себе. Однако это все-таки очень действенный метод. Иногда без него бывает просто не обойтись.

Правда, погрузиться в него сегодня мне в полной мере не удается. Уже минут через пять в комнату зачем-то приходит Галина, некоторое время стоит, молча взирая на сменяющий изумительные пейзажи экран, а потом осторожно присаживается с края тахты. Это сразу же переводит меня в аллертное состояние. Я подтягиваю ноги и невольно сжимаю ладонями дерево подлокотников. Мне не очень хочется, чтобы Галина здесь находилась. Эти полчаса расслабления я предпочел бы провести в одиночестве.

С Галиной у нас довольно тусклые отношения. Мы – уже почти чужие друг другу, по крайней мере с моей точки зрения. Хотя сама Галина может придерживаться иного мнения. Женщины – странные существа, и не всегда удается постигнуть их логику. Во всяком случае теперь я понимаю одно: как и подавляющее большинство людей, мы оказались вместе совершенно случайно. Просто у мужчины в определенном возрасте наступает период влюбленности, период романтического желания, период некоторого парения над повседневностью – ощущение, между прочим, одно из самых прекрасных – и если в этот период он встречает женщину в таком же чуть возвышенном состоянии, их сближение и совместная жизнь становится неизбежной. Это тоже – сугубо биологический механизм, и перевести его в осознанный выбор практически невозможно. Человек в юности просто не способен к рефлексии. У него не хватает опыта, он воспринимает случайность – как перст судьбы.

Кстати, ничего страшного в этом нет. Случайность вовсе не означает фатальной неудачности выбора. Совместимость людей, которым предстоит потом вместе идти по жизни, очень редко возникает спонтанно, сразу же, как будто из ничего. Гораздо чаще она создается намного позже, за счет тех крохотных, ежедневных усилий, которые, по сути, и образуют собой супружеские отношения. Из «ничего» ничто возникнуть не может. Маленький мир семьи строится постепенно. И вот здесь я, сам того не желая, совершил, по-видимому, решающую ошибку. Я уже в первые годы нашей совместной жизни фактически перестал рассказывать Гале о своих рабочих делах: о том, что происходит за пределами нашей семьи, какие там возникают проблемы и как я с ними справляюсь. При этом, конечно, у меня были самые благие намерения. Я не хотел нагружать ее неприятностями, которых мне тогда хватало с избытком, хотел сберечь хрупкий покой в доме, сделать его убежищем от страстей внешнего мира. На первый взгляд, это выглядело вполне логично. Однако была у такого решения, оказывается, и теневая, скрытая, оборотная сторона: поле общения у нас незаметно сузилось и с годами совершенно утратило содержание. Нам с Галиной стало просто не о чем говорить. А то эротическое притяжение, которое когда-то между нами существовало, со временем выдохлось и превратилось в обыкновенное бытовое влечение. Ведь эротика требует непрерывного внутреннего содержания. Без этого она – просто секс, приедающийся достаточно быстро. Кстати, именно потому и разваливаются многие семьи. Секс выдыхается, а нового эротического содержания не наработано. Теперь мы с Галиной большую часть времени проводим в молчании и обмениваемся в случае необходимости лишь самыми элементарными замечаниями. Галина никогда не спрашивает, чем я сейчас занимаюсь, а я, в свою очередь, не интересуюсь ее текущей работой. Друг о друге мы узнаем что-то только из разговоров по телефону. Квартира у нас небольшая, укрыться некуда, волей-неволей какие-то обрывки доносятся. Поэтому я, например, знаю, что у Галины недавно были определенные трудности в институте, что-то там с аттестацией, которая проводится нынче по новым правилам, но сейчас все наладилось, в норме, беспокоиться не о чем. А что знает обо мне Галя, я просто не представляю. Видимо, очень мало и, к счастью, не пытается выяснить больше. Мне, между прочим, такая позиция очень понятна: пока о чем-то не знаешь, оно как бы по-настоящему не существует. Узнаешь – надо предпринимать какие-то действия. А так – все спокойно, ничего в своей жизни менять не надо. Тем более, что у Галины в последнее время появилось некое увлечение, которое поглощает ее целиком. Это увлечение носит имя «Ранториум» – чудодейственное лекарство, уже больше года назойливо рекламируемое газетами. Такие – желтые, серые или синеватые шарики, представляющие собой экстракты редких высокогорных трав. Их надо принимать пять раз в день, по определенной системе, и тогда организм очищается от вредных шлаков. Заодно «Ранториум» излечивает все болезни, какие только можно себе представить, повышает жизненный тонус, отодвигает старение, укрепляет волосы, разглаживает морщины и, как сказано на этикетке, «способствует стойкому, радостному мироощущению». Им же, вероятно, можно чистить ботинки. В общем, средство, дарованное природой на все случаи жизни.