Вернувшись к дороге, проверили еще раз видимое отсутствие следов. После чего Васильев дал команду половине своих людей возвращаться назад с трофеями, а сам, договорившись с лейтенантом Кравченко об условных сигналах на случай различных ситуаций и показав ему на своей карте примерное расположение партизанской базы, углубился в лес с несколькими товарищами. Кроме Миши Громова, взял он с собой не только Данилу Колесникова, коммуниста и бывшего сельского милиционера, со старшим сыном Петей, которому семнадцать исполнилось, но и своего второго номера пулеметного расчета Ваню Шульгина. Правда, тяжелый пулемет «Максим» они протащили через расщелину, да и оставили его с другой стороны.
Но, вооружились и без того неплохо трофейным оружием. Прихватили с немецкого мотоцикла пулемет МГ-34, который весил всего-то двенадцать килограммов, выглядел достаточно новым, да и имел весь полагающийся комплект, который нашли в коляске мотоцикла. В отличие от «Максима» с толстым кожухом ствола, куда заливалась вода, кожух ствола немецкого пулемета имел круглые вентиляционные отверстия для воздушного охлаждения. А главное, обнаружились в люльке целых три сменных ствола в специальном кофре. Ведь рекомендовалось менять их после каждых трехсот выстрелов. Короб механизма соединялся с кожухом ствола продольной осью на правой стороне и имел защелку слева, что позволяло заменять пулеметный ствол буквально за несколько секунд. А для того, чтобы схватить его, раскаленный после выстрелов, пулеметчику выдавалась специальная асбестовая рукавица. Она тоже имелась в комплекте, как и сошки. Взяли из мотоцикла и четыре запасных коробки с пулеметными лентами на сто пятьдесят патронов каждая.
Кроме того, Васильев забрал себе финский пистолет-пулемет «Суоми» с двумя запасными дисками по семь десятков патронов. Это оружие было тяжелым по весу, но считалось вполне надежным. Остальные партизаны прихватили трофейные карабины. И лишь Миша Громов оставил себе верную трехлинейку, сказав, что она подлиннее и потяжелее, но зато и более дальнобойная, чем немецкий карабин. Громов прошел с такой винтовкой всю гражданскую, отлично стрелял из нее и потому расставаться с любимым оружием не захотел.
Несли с собой и заплечные мешки с провизией. Когда достаточно далеко отошли от водопада, то организовали привал под разлапистыми елками, чтобы подкрепиться сухим пайком. Уже немного смеркалось, а дождь все моросил, то почти переставая, то поливая сильнее. Внезапно услышали, как треснула ветка, потом другая. Кто-то шел за ними по лесу. Приготовили оружие, залегли за кустами. Даже пулемет на сошках расставили возле большого трухлявого пня. Но, вскоре узнали трех женщин из колхоза, которые не захотели идти со всеми внутрь расщелины.
— Тебе чего, Ильинична, жить надоело? Зачем следишь за нами? — окликнул Васильев пожилую женщину, за которой через лес продирались две помоложе.
— Смилуйся, Стас! Со мной обе дочки. Не бросай нас одних в лесу, возьми с собой. С трудом вас догнали. Пригодимся мы тебе в партизанах. Кто вам готовить, стирать, да помогать будет? — запричитала старая.
— Ладно. Будь по-твоему. Сейчас на базу нашу вас отведем, но оттуда уже никуда не выпущу. Хозяйством заниматься будете за еду и кров. Если подходят вам такие условия, то пошли, — согласился Станислав Николаевич, узнав работниц со свинофермы Анфису и Нюру, а также их мать Евдокию Ильиничну Карпову.
Немного передохнули, и Громов неожиданно высказал мнение, что сделанная ими работа по сокрытию следов может оттянуть момент встречи с врагами на некоторое время, вот только они все равно найдут ту самую расщелину, если тщательно прочешут местность. Например, даже если не найдут сразу, то после первой неудачной проверки могут вызвать егерей-следопытов, и те обязательно найдут следы беглецов, ушедших в скалу. Ведь оккупанты вряд ли смирятся с исчезновением стольких людей в неизвестном направлении.
— А мы туда и не захотели идти, потому что побоялись лезть в эту трещину. Лучше здесь, в нашем лесу. Привычнее как-то. Хоть и война, да знакомое все вокруг. А там неизвестно что. Недоброе всегда сказывали про такие места. Леший путает людей такими трещинами в скалах, которые неизвестно куда завести могут, — сказала Ильинична, выслушав Громова. И добавила:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мне бабка моя еще о таких проходах в скалах рассказывала. И там точно лешие живут, да нечисть всякая. Вот как.
Командир отряда прервал ее:
— Отставить разговоры. Не знаю на счет лешего, а лес уши имеет, это точно. Дождь сейчас звуки приглушает нам на счастье, но, все равно, лучше молчите и тихо идите за мной. Больше привалов не будет. Надо успеть добраться до темноты.
Уже почти стемнело, когда бывший лесник довел их до места. Сквозь чащу они вышли к озеру с топкими берегами. Подходили к воде осторожно, по болотным кочкам. И только миновав болото, Васильев остановился на знакомой кочке, а потом, раздевшись, погрузился в холодную воду по грудь, проплыл немного и вывел из камышей, растущих вдоль берега, спрятанную там плоскодонную лодку. А из отдельного тайника в камышах, расположенного немного подальше, он достал весла.
Командир велел партизанам садиться в лодку и переправляться на остров. Вот только лодочка оказалась слишком маленькой, чтобы вместить их всех сразу. Потому переправились только за четыре захода. Сначала Васильев перевез на остров Мишу Громова и бабку Ильиничну, потом бабкиных дочек, затем Данилу Колесникова с сыном, а последним переправился сам Васильев вместе с Ваней Шульгиным и с трофейным пулеметом. Небольшой островок, поросший лесом, находился примерно посередине озера. И от суши его отделяла водная гладь шириной больше сотни метров. А лесная поросль, буйно разросшаяся вдоль островного берега, надежно скрывала избушку, стоящую в центре островка посреди небольшого огорода, от посторонних взглядов не только с озерного берега, но и с воды. И вся природа вокруг пока оставалась спокойной и непотревоженной.
Васильев после купания в холодной воде очень замерз, а потому сразу выпил водки, чтобы не простудиться, да начал топить баньку. Благо, сухих наколотых дров был загодя приготовлен целый сарай. В темноте уже не было опасности, что дым увидят враги. А потому затопили печку и в самой избушке. Скоро тепло начало согревать тело, да и водка помогала. Все пошли в баню. Бабы тоже. Никто из них особо не стеснялся. Знали, на что шли, когда пожелали прибиться к мужикам в лесу.
— Ну, раз сама напросилась, то и воспользоваться не грех, — сказал Данила Колесников и пошел заниматься банными процедурами вместе с Анфисой, которая ему давно уже приглянулась. И все сельские жители знали об этом его увлечении.
Колесникова не осуждали, потому что Лена, жена сельского милиционера, умерла несколько лет назад при последних родах. Да и ребенок их младшенький тогда тоже не выжил. Своего старшего сына Петю Данила теперь отправил в караул. А второму, который был на год младше, и вовсе запретил идти в этот поход, велел остаться в эвакуационном лагере при тетке Алене, своей родной сестре, мужа которой расстреляли оккупанты во время разгрома колхоза. Так что другие мужики отнеслись с пониманием к происходящему между Данилой и Анфисой.
Вот только ни Нюра, ни бабка Ильинична пока никому не приглянулись. У Громова в эвакуационном лагере осталась молодая жена Василиса с грудным малышом, которого назвали Виктором. Миша любил их и на других женщин не обращал внимания. А Ванька Шульгин был слишком молодым для подобных старух. Ведь, когда тебе семнадцать, все женщины за тридцать кажутся уже старыми. Сам же Васильев настолько устал за этот день, что, первым посетив баню, быстро забрался на печку от всех подальше. Успел лишь Громова начальником караула назначить.
Не до баб было партизанскому командиру. Засыпая, он думал о том, как долго их совсем уже маленький партизанский отряд сможет продержаться, и пришлет ли подполковник Сомов обещанную помощь. То, что сказал начальник секретного полигона про мирное время у них там в 2020-м году и про армию, комплектуемую по контрактному принципу, не выходило у Станислава Николаевича из головы. Неужели, они там уже коммунизм построили? Вот только слово «контракт» смущало.