Читать интересную книгу Вне закона - Дональд Уэйстлейк

— Поговорите, — голос звучал сурово, — но с тем, что вы хотите, лучше определяться до того, как приходите в туристическое бюро.

— Да, конечно, в следующий раз так и будет, — заверил он ее. — У вас есть визитная карточка?

— Конечно. — Карточку она нашла, но для этого ей пришлось сбросить половину бумаг со стола.

12

Ленч не заслуживал доброго слова. Выйдя из ресторана, Дортмундер и Келп обнаружили Куэрка, сидящего на ограждении террасы. Дортмундер рыгнул, прежде чем сказать:

— Посмотрите, кто тут сидит.

— Не ожидал встретить вас, — откликнулся Куэрк.

Внес свою лепту и Келп:

— Мы должны пожать друг другу руки, удивленные тем, что столь негаданно свиделись.

— Я хочу осмотреть типографию, — заявил Дортмундер после рукопожатий.

— Кое-что я могу вам показать, — ответил Куэрк. — Но не оборудование, установленное в зданиях. К нему управляющие относятся очень трепетно.

— Я лишь хочу получить общее впечатление, — заверил Дортмундер.

Они подошли к перекрестку, дождались зеленого света, пересекли проезжую часть, повернули налево, миновали итальянский ресторан (к сожалению, ленч там не подавали), зашагали вдоль деревьев. Сквозь зелень глаза Дортмундера иногда выхватывали серую краску звуконепроницаемой стены.

У щита, выставленного на границе участка, являющегося частной собственностью, они повернули направо, нарушив грозное предписание «ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН», и двинулись вдоль двухполосной асфальтированной дороги. По левую руку текла река, на противоположном берегу которой рос настоящий лес, а по правую — высаженный человеком.

Большой грузовик медленно проехал мимо них к выезду на шоссе, пыхтя, как астматик. Чернокожий усатый водитель в темно-синей (цвета спортивной формы нью-йоркской профессиональной бейсбольной команды «Янки») бейсболке и с наполовину выкуренной сигарой во рту помахал Куэрку, который ответил тем же, потом сказал:

— Он доставил в типографию бумагу. А я во второй половине дня должен развозить ее по территории. — Куэрк взглянул на часы. — Следовало начать три минуты назад.

— Задержись после работы, — предложил Дортмундер.

У ворот стало ясно, что лесной барьер очень узкий. Росли деревья где в два, где в три ряда, но сажали их не абы как, а смещая один ряд относительно другого, благодаря чему создавалась видимость густого леса. За деревьями высилась десятифутовая стена, выкрашенная нейтральной серой краской.

Миновав распахнутые металлические ворота того же цвета, что и стена, Дортмундер спросил:

— Когда типография не работает, их закрывают?

— Еще и запирают, — ответил Куэрк. — Но замки — по моей части, помните? С воротами я разберусь до того, как мы возьмем грузовик. Оставлю их закрытыми, но не запертыми.

И если кто-то случайно окажется на дороге, подумал Дортмундер, закрытые ворота не позволят ему увидеть горящий на территории типографии свет.

За воротами их глазам отрылись несколько низких зданий с металлическими гофрированными стенами, выкрашенными в кремовый цвет. А может, это было одно здание, состоящее из нескольких блоков, окруженное асфальтированной дорогой, которая тянулась вдоль звукопоглощающей стены. Стена эта изнутри напоминала бесконечно длинную картонку для укладки яиц. Единственным высоким сооружением была серая металлическая водонапорная башня, расположенная в центре комплекса.

Прямо перед ними находилась широкая разгрузочная площадка. Несколько ворот в дальней стене вели в темные, глубокие и высокие, складские помещения. Один грузовик размером поменьше того, что привез бумагу, приткнулся к разгрузочной платформе, трое рабочих выгружали из него какие-то коробки, в то время как водитель наблюдал. На бетонном полу разгрузочной платформы лежали огромные рулоны бумаги.

— Моя сегодняшняя работа, — указал Куэрк на рулоны.

— Этот водитель неплохо устроился, — заметил Дортмундер.

Куэрк усмехнулся:

— Что Иисус Христос сказал тимстерам?[12] «Ничего не делайте до Моего возвращения».

— Где прессы? — спросил Дортмундер.

— Везде. — Куэрк широким жестом обвел весь комплекс. — Тот, что нам нужен, справа от нас. Мы сможем припарковаться прямо здесь, а провода протянем через окно.

— Охранная сигнализация? — спросил Келп.

— У меня есть ключи от всего, — ответил Куэрк. — Я изучил это место. Могу попасть куда угодно, никто не заметит. — Здесь, на своей территории, он держался увереннее и уже не напоминал перепуганного кролика.

— Что ж, это реальный вариант.

Куэрк повернулся к Дортмундеру.

— Что скажешь?

— Может получиться.

— Мне нравится ваш энтузиазм. Как насчет того, чтобы провернуть все на следующей неделе?

— У меня вопрос, — отозвался Дортмундер. — Насчет оплаты.

— В каком смысле?

— Когда мы получим деньги?

— Не понял.

Дортмундер указал на здание справа от них.

— Отсюда мы уедем с сиапами. Деньги мы получим от Родриго.

— Точно, — кивнул Куэрк.

— Как? Когда?

— Ну, сначала сиапы должны попасть в Герреру, — ответил Куэрк. — Потом Родриго обменяет их на доллары и привезет нам нашу долю.

— А если не привезет? — спросил Дортмундер.

— Послушай, я доверяю Родриго. Он все сделает как надо.

— У меня такой уверенности нет, — покачал головой Дортмундер.

Куэрк вновь посмотрел на часы. Похоже, ему не терпелось приступить к работе.

— Я с ним свяжусь. Мы договоримся о гарантиях. Я смогу приехать в город в субботу. Мы встретимся и все обсудим. Может, у тебя?

— В три часа, — ответил Дортмундер, которому не хотелось угощать всех ленчем.

— К тому времени мы все утрясем. Послушайте, мне пора садиться на мой погрузчик. Не хочу, чтобы меня уволили перед самым отпуском.

Он кивнул, прощаясь, и поспешил к разгрузочной платформе. Дортмундер и Келп развернулись и двинули к воротам. По пути к шоссе Келп высказал дельную мысль:

— Может, доллары должны появиться здесь до того, как сиапы отправятся туда?

— Я об этом думал, — ответил Дортмундер. — А может, одному из нас придется поехать туда.

— В Герреру? — изумился Келп. — Ты хочешь там побывать?

— Нет, — ответил Дортмундер. — Я же сказал: «одному из нас».

— Давай подождем до субботы. Послушаем Куэрка. — Они повернули к перекрестку. — Я заглянул в «Семь лиг».

— И что?

— Ее зовут Джанет Туилли. Властная женщина, и у нее фингал под глазом.

— Да? — Теперь удивился Дортмундер. — Куэрк вроде бы не из таких.

— Нет, не из таких. Думаю, нам надо разобраться, а нет ли еще и мистера Туилли.

13

Смена Роджера Туилли, монтера «Дерби телефон-энд-электроникс» (слоган: «Пятая самая большая телефонная компания штата Нью-Йорк»), каждый день заканчивалась в четыре пополудни, за час до того, как Джанет закрывала свое туристическое бюро, что его вполне устраивало. У него был целый час, чтобы послушать записи за день.

Энергичного, сухопарого, с выдубленным солнцем и ветром лицом Туилли коллеги по работе считали своим парнем: больше молчал, чем говорил. А вот если бы озвучил свои мысли, чего он делать не собирался, то мнение о нем изменилось бы кардинально, потому что Туилли их всех презирал и никому из них не доверял. Туилли презирал всех, кого знал, и не доверял никому из своих знакомых. Да и во всем мире, по его убеждению, не было людей, достойных доверия. Все, все они заслуживали только презрения. Отсюда и взялись пленки.

Будучи монтером телефонной компании, зачастую работая в одиночестве и испытывая страсть ко всяким электронным устройствам, которые так хорошо совмещались с телефонными линиями, Туилли установил «жучки» на телефонах людей, разговоры которых хотел прослушать. Прежде всего на телефонах матери, Джанет и полудюжины родственников и друзей, которые проживали в Сикаморе и окрестностях. «Жучки» активировались голосом, пленки находились в его «кабинете» в подвале, и Джанет знала, что лучше туда не соваться. Если, конечно, не хотела нарваться на неприятности.

Каждый день, скинув темно-синий комбинезон «Дерби телефон» и открыв банку пива, Туилли спускался вниз и слушал, что говорили эти люди. Он знал, что некоторые плетут против него сети заговора — мать, скажем, и Джанет, — но пока не смог их поймать. Однако не сомневался, что это всего лишь вопрос времени. Рано или поздно они собственным ртом подпишут себе приговор.

Такое поведение Туилли объяснялось многими причинами. Одна состояла в том, что его отец ушел из семьи, когда мальчику только-только исполнилось шесть лет. Этого предательства он так и не смог пережить. Вторая причина — мать после ухода отца, лет десять или более того, постоянно меняла мужчин. Стоит упомянуть и чуть ли не первую любовь, Рене, которая публично унизила его в седьмом классе. Так или иначе, но Туилли был говнюком.