Читать интересную книгу Стихи мои, простые с виду… - Игорь Иртеньев

Картинка с рынка

Лежит груша —Нельзя скушать.

1990

Клеветнику

Твоих стихов охульных звукиДо слуха чуткого дошли,Была охота пачкать руки,А то б наелся ты земли.

Но не покину пьедестала,Хоть мести жар в груди горит,С зоилом спорить не присталоЛюбимцу ветреных харит.

Тебе отпущено немного,Так задирай, лови момент,Свою завистливую ногуНа мой гранитный постамент!

1984

„Ко мне тут киллер приходил…“

Ко мне тут киллер приходилДа видно дома не застал,В прихожей только наследил,Но я уж возникать не стал.

1996

„Когда в вечернем воздухе порой…“

Когда в вечернем воздухе поройРаздастся вдруг щемящий голос флейты,О днях прошедших, друг мой, не жалей ты,Но флейты звуку сердце приоткрой.

Когда в вечернем воздухе поройРаздастся вдруг призывный голос горна,Ты сердце приоткрой свое повторноЗвучанью горна, друг бесценный мой.

Когда ж в вечернем воздухе поройРаздастся вдруг громовый глас органа,Не шарь в серванте в поисках нагана,Но и органу сердце приоткрой.

И всякий раз так поступай, мой друг,Когда очередной раздастся звук,Не важен тут источник колебанья…Ну, я пошел. Спасибо за вниманье.

1990

„Когда грядущее темно…“

Когда грядущее темноДля большинства мужчин,Тогда из всех искусств киноОпять становится важнейшим.

Идет борьба добра со зломВ стране огромными шагами,Не постоим же за баблом,Как не стояли за деньгами.

Пора, товарищи, всерьёзРешать проблему кинозала,Чтоб фабрика, так скажем, грёзПлан, как положено, давала.

Чтоб был расширен и обдолбленЛюбой, досель простой, экран.И лишь тогда среди колдобинМы обретем дорогу в храм.

2002

„Когда сгорю я без остатка…“

Когда сгорю я без остаткаВ огне общественной нужды,Идущий следом вспомнит краткоМои невнятные труды.

И в этот миг сверкнет багровоВо тьме кромешной и густойМое мучительное словоСвоей суровой наготой.

Причинно-следственные связиНад миром потеряют власть,И встанут мертвые из грязи,И упадут живые в грязь.

И торгаши войдут во храмы,Чтоб приумножить свой барыш,И воды потекут во краны,И Пинском явится Париж.

И сдаст противнику без бояОбъект секретный часовой,И гайка с левою резьбоюПойдет по стрелке часовой.

И Север сделается Югом,И будет Западом Восток,Квадрат предстанет взору кругом,В лед обратится кипяток.

И гильза ляжет вновь в обойму,И ярче света станет тень,И Пиночет за ТейтельбоймаОпустит в урну бюллетень.

И дух мой, гордый и бесплотный,Над миром, обращенным вспять,Начнет туда-сюда витать,Как перехватчик беспилотный.

1986

„Кого и как, и где мочить…“

Кого и как, и где мочить —Есть дело внутреннее наше,Не вам нас, господа, учить,Как расхлебать крутую кашу.

Ничто Российскому ремнюСегодня помешать не в силе,Да, напороли мы Чечню,Зато вы сербов накосили.

Что наша жизнь? Игра в войну,Как пел один в „Пиковой даме“.Такие бабки на кону,А мы о неприятном с вами.

Колыбельная

Месяц светит, но не греет,Только зря висит, сачок.Засыпай, дружок, скорее,Засыпай, мой дурачок.

Прислонившись носом к стенке,В темноте едва видны,Спят брюнетки и шатенки,Спят евреи и слоны.

Свет на землю серебристыйТихо льется с высоты,Спят дантисты и артисты,Рекетиры и менты.

Сквозь волнистые туманыПродирается луна,Спят бомжи и наркоманы,Лишь путанам не до сна.

Спят, забывшись сном усталым,Сладко чмокая во сне,Спят под общим одеялом,Спят на общей простыне.

Все заснуло в этом мире —Тишь, покой да благодать,Лишь скрипит в ночном эфиреНаша общая кровать.

Спи, мой милый, спи, хороший,А не то с кровати сброшу,Баю-баюшки-баю,Спи спокойно, мать твою.

1991

„Коммерсант“ сегодня — не просто газета…“

„Коммерсант“ сегодня — не просто газета,„Коммерсант“ — это ужас сплотивший нас.Я всю свою звонкую силу поэтаТебе отдаю, атакуемый класс.

Кинут властью, раздавлен дефолтом,На „Фольксваген гольф“ поменявший джип,Серпом — по яйцам, по пальцам — молотомСполна получивший, ты, верю, — жив!

Тебе ли быть истории шлаком?Не ты ли удачу держал за грудь?Путь твой, отмеченный твердым знаком,Сегодня единственно верный путь.

Шагай же вперед, generation P,Как завещал великий Пелевин,Дружбу свою с газетой крепи,Читай „Коммерсант“ без унынья и лени.

Хочу, чтоб ты из широких штанин,Из рук отцов приняв эстафету,Не шприц доставал бы, не кокаин,А газету. Причем, не любую — но эту!

1999

„Компартия с „Медведем“…“

Компартия с „Медведем“ —Надежные друзья,Мы едем, едем, едемВ далекие края.

Ведет наш бронепоездВеселый машинист,Везет нас в красный пояс,Хоть сам не коммунист.

Везет нас всем кагаломЗа сотую версту.По шпалам, блин, по шпалам,По рельсам, блин, ту-туу!

2000

„Кому-то в этот день ни холодно, ни жарко…“

Кому-то в этот день ни холодно, ни жарко,Для многих он простой листок в календаре,А для меня в году желанней нет подарка —Торчит Октябрь во мне, как Ленин в Октябре.

Любой свой в жизни шаг я мерю этой датой,Сверяю с Октябрем и мысли, и дела.Пишу ль в ночи стихи, бреду ль домой поддатыйИли в парной сижу в чем мама родила.

И пусть его враги в бессильной злобе хают,Но как сказал поэт, что всех живых живей:„Октябрь уж наступил, уж роща отряхаетПоследние листы с нагих своих ветвей“.

„Кому-то эта фраза…“

Кому-то эта фразаПокажется пошла,Но молодость как фазаРазвития прошла.

Беспечные подругиДавно минувших днейУже не столь упруги,Чтоб не сказать сильней.

А те, что им на сменуУспели подрасти,Такую ломят цену,Что господи прости.

1991

„Конечно, это горько, но…“

Конечно, это горько, ноБессмертье мне не суждено —Оно великим лишь награда.Нет, не воздвигнут мавзолейВо славу памяти моей,Да мне, признаться, и не надо.

И двое строгих часовых,От холода едва живых,Но неподвижных, словно камень,Не будут около меня,Судьбу курсантскую кляня,Стоять с примкнутыми штыками.

Мне предстоит иной покой,Я знаю, кажется, какой —Простая гипсовая урнаДа ниша в каменной стене,Пусть непрестижно будет мне,Но в остальном вполне недурно.

1981

„Кончался век, XX век…“

Кончался век, XX век,Мело, мело во все пределы,Что характерно, падал снег,Причем, что интересно, белый.

Среди заснеженных равнин,Как клякса на листке тетради,Чернел какой-то гражданин,Включенный в текст лишь рифмы ради.

Он был беспомощен и малНа фоне мощного пейзажа,Как он на фон его попал,Я сам не представляю даже.

Простой советский имярек,Каких в стране у нас немало.Увы, забвению обрекМой мозг его инициалы.

Лишенный плоти аноним,Больной фантазии причуда,Диктатом авторским гоним,Брел в никуда из ниоткуда.

Вот так и мы — бредем, бредем,А после — раз! — и умираем,Ловя бесстрастный окоемСознанья гаснущего краем.

И тот, кто вознесен над всеми,И отмеряет наше время,На этом месте ставит крестИ за другой садится текст.

1989

„Кончилось время военных походов…“

Кончилось время военных походов,Мирное время берет свой разбег.Крепни, великая дружба народов,Ельцин и Клинтон — братья навек.

Выколем глаз, кто былое помянет,Нам ли сегодня грустить о былом.Клинтон и Ельцин сидят на диване,Ельцин и Клинтон лежат за столом.

Клинтон и Ельцин кружат над планетой,Людям земли посылая привет.Есть ли картина прекраснее этой?Этой картины прекраснее нет!

Мог ли когда-то об этом мечтать я?Нет, и мечтать я об этом не мог!Ельтон и Клинцин — сиамские братья,Клинцин и Ельтон — наш общий итог.

1995

Короткие встречи