Читать интересную книгу Настенька и медведь - Марианна Красовская

и изъять! – у Стаси за спиной прозвучали отчетливо мерзкие слова, и ей стоило неимоверных усилий не оборачиваться.

– Вот мои документы. А вот… – Настя вздрогнула, вспомнив, что он знает, где ее паспорт, – документы старшей сестры этих детей. Совершеннолетней вполне Анастасии Андреевны Лисициной. Моей, я надеюсь, уже сегодня жены.

– Пока еще не…

– Уже к вечеру. Я знаком с прокурором, и информация о том, что ближайшая родственница до сих пор не была извещена о состоянии младших детей, а также тот факт, что они были брошены в таких условиях, на попечение сожителю-наркоману покойной матери-алкоголички ему очень понравится, я надеюсь. Он всегда щепетильно относился к случаям такого вот абсолютно преступного пренебрежения к служебным обязанностям. Я отлично помню его эту черту еще по работе в Санкт-Петербурге.

Воцарилось молчание. Тетки сопели. Настя осторожно наклонилась над Ванькой, сжав его плечо и зашептала ему прямо в ухо:

– Так, мелкий. Слушай внимательно. Опека пришла, по твоей милости, между прочим. Вас изымают.

Ванька подскочил как ужаленный, попытался брыкаться и завопить. Настя вовремя дернула его за лодыжку, уронив рывком на матрас обратно. Зажала рот ладонью.

– Заткнись! Школа твоя настучала, придурок. Беринг там отбивается, только попробуй его подставить, слышишь? Один он и может помочь вам. Одевайся быстро во все самое чистое и приличное, девок тихо подними и тоже одень. Влад нас забирает.

Ванька отчаянно закивал головою, прислушиваясь. В коридоре шел еще разговор, но на тонах уже совершенно миролюбивых. А потому им не было слышно почти ничего. Ванька выдернул челюсть из хватки ладони.

– Куда забирает?

Настя пожала плечами. Все равно куда. Она ведь уже согласилась.

– Дура ты, “Настенька”, – он весьма похоже изобразил то, как Беринг ее называл. – Попробовала бы ты ему отказать. Мы бы сами сбежали.

Угу. Сбежали они бы. До первого полицейского добежали бы.

– Ты все понял? Я пошла одеваться.

Прислушалась, тихо подойдя к двери комнаты.

– И вы думаете, мы вам тут поверили? Зачем такому мужчине, как вы, эта раскрашенная прошмандовка?

Он усмехнулся, так громко, что Настя услышала.

– Взаимное притяжение противоположностей, слышали? Она творческий человек, и в методах самовыражения я ограничивать ее не намерен.

– А довесок на что вам? Ой, не смешите!

– Уж точно не за получением грязной избушки в наследство. Считайте мировоззрением. Характеристики с места работы и биографию приложу и пришлю вам в письменном виде вместе с копией свидетельства о нашем с Анастасией браке. И еще. Ваню нужно будет оформить на домашнее обучение. Мы уезжаем к месту моей постоянной работы. Все уезжаем и как можно быстрее, меня отпустили совсем ненадолго, куда нам обратиться? Так, чтобы оперативно.

Новость о том, что эта бомба замедленного действия в лице детей Шапкиных может скоро уехать, так обрадовала сотрудниц соцзащиты, то они разом выдохнули и подобрели. И что же он сразу им всем не сказал, что детей заберет и уедет? А как далеко? За полторы тысячи километров? Вот радость какая! Ну, то есть, хорошо, что у деток будет наконец-то семья! А узнав, что Влад был другом отца этих детишек, и тетки и вовсе растеклись патокой.

И когда вся унылая троица младших предстала пред зорким взором работниц социальной опеки, на них едва уже даже взглянули.

Влад выпроводил их спустя долгие сорок минут, и Настя обессиленно рухнула на табуретку, пошатнувшуюся и опасно заскрипевшую.

Кажется, они отбились.

– Настенька, а скажи мне, – Влад задумчиво разливал кипяток по отколотым кружкам, пока Ванька намазывал размятую вилкой тушенку прямо на куски хлеба, раздавая эти вот “бутерброды” молчавшим девчонкам. – Сколько лет было матушке твоей, когда ты родилась у нее?

– Восемнадцать… а что?

– Арифметику пытаюсь свести воедино. Да, похоже. Когда ты уехала?

– Меня уехали. Мать постоянно мне намекала, что тесно у нас теперь, а жить мальчику с девочкой в одной комнате не комильфо. А тут тетка еще заикнулась, что дескать, детей у нее нет, а только единственная племянница. Вот и пнули меня. Девять лет тому как.

– А матери, – он бросил быстрый взгляд на девчонок и запнулся на полуслове, – сорок? Василий ведь ее был значительно младше, так? Тогда ясно.

Ну да. Эта мысль тоже ей приходила в голову. Потом уже, когда Настя сама повзрослела. Дурь это все. И Василий – особенно. Променяла мамка свою дочь на… мужика. Да, любила очень его, девушка помнила, как смотрела мать на него, как за собой следила. И то, что погибла она так ужасно – тоже его рук дело. Сломалась, как только пропал. Умерла задолго до смерти своей.

Настя все-все помнила. И знала: никогда с ней такого не будет. Встряхнула косичками, гулко загнала слезы обратно. Никогда.

– Куда едем?

– Насчет прокурора я не пошутил. Оставлю ему там заявочку, нас она подстрахует на время. Жалко все же, что ты не беременна.

Ванька поперхнулся тушенкой и хлебом.

Влад удивленно на них посмотрел. Совершенно искренне.

– Нас оформили бы гораздо дешевле и быстрее. Расписали. А там уже – четыре ребенка или пять – мне без разницы.

Не нужно было иметь высшего образования, чтобы понять: в ряду его “детских” проблем Настя тоже ребенок. Выходит, сработал отцовский инстинкт? А что, так даже проще. Ей легче себе объяснить происходившее.

Дальнейшая круговерть всех безумных событий тяжелого дня Настасье потом вспоминалась как бред и горячка.

Беринг всем улыбался широко и почти угрожающе – по-американски. К концу даже казалось, что эта улыбка навечно и прочно прилипнет к его лицу, и даже в гробу будет он будет так улыбаться. Только глаза оставались серьезными и внимательными. Настя постоянно ловила его взгляд на себе. Наблюдал он за ней, как за очередным экспонатом, как ей казалось.

Прокуратура, потом магазины в райцентре, где была закуплена всем одежда на зиму и прочие необходимости, где дети сначала визжали от счастья, а потом так устали от новых для них впечатлений, что просто попадали на скамейке для примерки обуви и уснули. Еще в машине Настя при помощи Ваньки и такой-то матери оттерла их всех влажными салфетками. Они не то, чтобы стали блестеть, но вид имели уже вполне презентабельный. Стопки детского белья, носки, колготки, тапочки, юбочки и штаны. Лыжные костюмы, сапоги и ботинки. И как только терпения хватило у Беринга все это вынести, а щедрости – чтобы купить? Судя по значительному набору голд-карточек, мужик он был не из бедных. И не из тех, кто покупает крутую машину в кредит, а после всю жизнь пьет нежирный кефир и по праздникам ест макароны. А все