Читать интересную книгу Записки Клуба Лазаря - Тони Поллард

— Значит, тело выбросили в воду не сразу же после смерти?

— Вполне возможно. Здесь явно действовал любитель, но это не означает, что он сразу избавился от тела. Не исключено, что некоторое время он прятал ее где-то. Я могу сказать, что она умерла более пяти дней назад. А где одежда, в которой ее нашли?

— Она была обнаженной, как и сейчас. А что насчет причины смерти, доктор? Вы можете сказать, как она была убита?

— Опять-таки трудно определить. На шее нет никаких отметин — значит, она не была задушена. Нет никаких следов и на запястьях — следовательно, ее не связывали. Судя по тому, насколько она истощена, я не исключаю, что она умерла от голода. Впрочем, половина населения Лондона не отличается плотным телосложением, однако все они пока что живы. Вполне вероятно, что грудная клетка была вскрыта, чтобы замаскировать способ убийства. Он мог несколько раз ударить ее в грудь ножом, но все равно теперь нам не удастся этого установить.

Полицейского было непросто сбить с толку.

— Вы уверены, что вам больше нечего сказать?

Я уже хотел снова склониться над телом, но в этот момент за дверью послышался грохот.

— Сюда нельзя! — крикнул констебль, навалившись на дверь и пытаясь закрыть ее. Задача была не из легких, поскольку в проем просунулась нога человека, стоявшего по другую сторону двери.

— Извините, инспектор, — сказал я с некоторым облегчением. — Это Уильям, наш санитар. Ему интересно, что происходит. Я пойду и скажу, чтобы он ушел.

Тарлоу нахмурился.

— Сделайте милость, доктор. Я не хочу, чтобы поползли слухи. Начнется паника, если пресса разнюхает о новом убийстве.

Констебль отошел в сторону, пропустив меня. Когда я вошел в операционную, Уильям сидел на полу и тер свою ногу.

— Что там происходит? Мне нужно работать!

— Прости, Уильям. Но у меня одно важное дело с полицией. Они скоро уйдут.

— Чертов легавый сломал мне ногу.

— Уверен, с ней все в порядке. А теперь иди погуляй где-нибудь еще полчасика. И радуйся, что они пришли сюда не за тобой.

Уильям бросил на меня обиженный взгляд и, прихрамывая, поплелся прочь. Я вернулся в смотровую.

— Вы заявили «новое убийство». Хотите сказать, что вы уже находили такие же обезображенные трупы?

Инспектор оторвал взгляд от банки с эмбрионом, который я показывал студентам на последней лекции.

— Она вторая, — сказал он. — У обеих убитых были удалены сердце и легкие. Убийство одной проститутки можно было объяснить ее образом жизни, но две женщины — это уже определенный почерк.

— Почерк? Что вы хотите сказать?

Тарлоу снял шляпу, сел рядом с трупом и развел руками.

— Видите ли, сэр, существуют старые добрые убийства. Муж может ударить жену дубиной по голове за то, что та не разрешила ему пропить в пятницу вечером всю получку, или пырнуть ножом другого мужчину в драке из-за женщины. Но есть те, кто убивает исключительно ради удовольствия. Иногда одно убийство ведет к другому: человек может убить первый раз случайно или из любопытства, однако получает от этого такое удовольствие, что начинает убивать снова и снова и уже не может остановиться. Таким образом, возникает зависимость. В таких случаях трудно сказать, в чем заключается мотив убийства. Обычно жертвами бывают женщины. Я знаю об одном случае, когда убийца отрезал своим жертвам уши, другой — выкалывал глаза, потому что боялся, что жертва увидит его в момент преступления. В нашем случае ему нравится вспарывать грудную клетку и вытаскивать внутренние органы.

— А как вы узнали, что она была проституткой?

— Доктор, вы же видели ее. Она не похожа на великосветскую даму.

— Вы знаете, кто она? Возможно, ее разыскивают?

Тарлоу цинично улыбнулся.

— Мой дорогой доктор, вы знаете, сколько в Лондоне проституток? Тысячи. Многие из них приехали из деревень в надежде покорить большой город. Некоторые были проданы в рабство собственными родителями. Им дают новые имена, и они теряются в толпе. Если они пропадут, кто станет их искать? Сутенеры и коллеги по работе явно не те люди, которые заявят в полицию.

Я расценил этот ответ как отрицательный.

— И у меня еще один вопрос: где ее нашли?

— Опять же в реке, она плавала у Лаймхаус-Рич, это было четыре недели назад. А теперь, доктор, может, вы еще раз взглянете на тело?

— Да, извините. Просто это немного отличается от моей обычной работы.

Инспектор снова посмотрел на банку с эмбрионом.

— Не представляю, чем именно.

Вернувшись к своим обязанностям, я потрогал стенки грудной клетки пинцетом. Несколько сосудов и вен торчали рваными краями там, где прошла неуверенная рука.

— Нож был острым, но рука — нетвердой.

— Острым, как нож хирурга?

— Вы имеете в виду скальпель? Возможно.

— Значит, нам нужно искать человека от медицины?

— Врача делает не наличие медицинских инструментов, инспектор. И потом, как я уже сказал вам, непохоже, чтобы это работал профессиональный хирург.

Тарлоу надел шляпу.

— Спасибо, доктор, вы нам очень помогли. — Он накрыл труп простыней и приказал констеблю помочь вынести его. — Да, я могу рассчитывать на ваше молчание?

— Конечно, инспектор. Дайте мне знать, если вам снова понадобится моя помощь.

— Еще раз спасибо. Я свяжусь с вами.

— И еще один вопрос, инспектор.

— Подожди, Симпкинс. Что вы хотите знать, доктор?

— Коллекционер ушей и коллекционер глаз, вы их поймали?

Тарлоу криво усмехнулся.

— О да, мы их поймали. Одного из них я выследил лично.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Брюнель шагнул из экипажа навстречу холодному вечеру и остановился, ожидая, пока я последую за ним. И снова он не удосужился сообщить мне, где мы находились, и даже не сказал о цели нашей поездки.

Пока мы ехали, я пытался выведать у него хоть какую-нибудь информацию, но он лишь отмахивался или задавал мне не относящиеся к делу вопросы по анатомии.

Надев шляпу, он дал кучеру краткие указания, после чего отпустил экипаж. Затем он направился к трактиру, в котором, судя по доносившемуся оттуда шуму, полным ходом шла гулянка. Я облегченно вздохнул, когда мы, вместо того чтобы присоединиться к толпе веселящихся в пабе, поднялись по лестнице наверх и очутились в просторном коридоре второго этажа.

Здесь располагался ряд комнат, сдававшихся за небольшую плату для проведения обедов различным клубам или джентльменам, которым необходимо было место для встречи. Вокруг длинного обеденного стола стояли люди, они собрались в маленькие группы и о чем-то тихо разговаривали. На столе я заметил лишь два графина с красным вином и бокалы, но никакой еды. Брюнель громко хлопнул дверью, чем привлек к себе внимание говоривших. Все повернули головы в нашу сторону. На мгновение в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь смехом, доносившимся из бара у нас под ногами. Оказавшись под пристальным вниманием стольких пар глаз, я даже пожалел, что заранее не выпил чего-нибудь для храбрости.

Однако нарушивший тишину голос звучал вполне дружелюбно.

— А, Брюнель. Наконец-то вы пришли. Как всегда, опоздали. Бьюсь об заклад, вы задержались из-за своего большого корабля.

Один из мужчин отделился от группы собеседников, которые тут же возобновили свой разговор.

— Рад снова видеть вас, Хоус, — сказал Брюнель. — Хочу представить вам моего друга, доктора Джорджа Филиппса. — Потом он обратился ко мне: — Филиппс, этот мрачный тип — Бен Хоус, заместитель военного министра.

— Рад познакомиться, — сказал Хоус. — Ваш друг Брюнель и мой друг тоже. Всегда приятно видеть новое лицо, — весело добавил он, а потом немного понизил голос. — Знаете, иногда мне кажется, что здешние собрания превращаются в рутину.

— Не говорите ерунды, Бен, — ответил Брюнель, — вы ни за что не пропустите ни одной встречи. Вы жаждете знаний так же сильно, как пес мясника — свежей кости, и не пытайтесь убедить меня в обратном.

Я понял, что не могу больше оставаться в неведении, и поинтересовался:

— Какого рода встречи здесь проводятся?

— Изамбард! — возмутился Хоус. — Неужели вы ничего не рассказали ему про наш клуб? — Он положил руку мне на плечо. — Простите его, доктор Филиппс, он так увлечен своими идеями, что совершенно забывает о мелочах вроде хороших манер. Но, поверьте, это не со зла.

Брюнель по-прежнему не собирался ничего мне объяснять.

— Я хочу, чтобы мой друг поговорил с нашим сегодняшним докладчиком. Вы можете привести его?

— Мы уже собираемся начинать, — с сомнением в голосе ответил Хоус, — но подождите минуту. Возможно, мне удастся вытащить его.

Когда Хоус ушел, Брюнель наконец-то решил мне кое-что разъяснить.

— Мы, инженеры, привыкли считать себя мыслителями, изобретателями и творцами, которые не зависят от чьего-либо мнения. Но в действительности мы не можем работать в полной изоляции. Понимаете, нам нужна поддержка, а иногда и критика других специалистов; мы добиваемся большего успеха в окружении единомышленников; человек может расширить свой кругозор и развить воображение благодаря новым знаниям и новому опыту.