Читать интересную книгу Рассказы о силе (Истории силы) - Карлос Кастанеда

Хенаро, главный фокусник, и его ассистент дон Хуан за несколько минут собрали поразительную коллекцию самых невероятных предметов, которые они находили под или за, или над любым объектом, находившимся на веранде.

В стиле эстрадной магии ассистент раскладывал предметы прямо на земляном полу: камни, мешки, куски дерева, ящик из под молока и мой пиджак. Затем фокусник дон Хенаро приступал к обследованию предмета, который он выбрасывал, как только убеждался, что это не мой карандаш. Коллекция найденных предметов включала одежду, парики, очки, игрушку, поварешки, шестерни, мешки, женское нижнее белье, человеческие зубы, сандвичи и предметы религиозного культа. Один из найденных предметов был совершенно отвратителен. Это был кусок высохшего дерьма, который дон Хуан извлек из-под моего пиджака. Наконец, дон Хенаро нашел мой карандаш и вручил его мне после того, как обтер с него пыль полой своей рубашки. Они отметили свою клоунаду криками и смехом. Я оказался зрителем, который никак не мог присоединиться к их веселью.

— Не принимай все так серьезно, Карлитос, — сказал дон Хенаро с оттенком участия. — Иначе ты сделаешь…

Он сделал смешной жест, который мог означать что угодно. После того, как их смех утих, я спросил у дона Хенаро, что делает дубль, или что маг делает со своим дублем. Ответил дон Хуан. Он сказал, что у дубля есть сила, и ее можно использовать для задач, которые были бы невообразимы в обычных условиях.

— Я уже неоднократно говорил тебе, что мир неизмерим, — сказал он мне. — Как мы, так и каждое существо, которое есть в этом мире. Поэтому невозможно постичь дубля разумом, однако тебе было позволено быть его свидетелем, и этого должно быть более чем достаточно.

— Но должен же быть хоть какой-нибудь способ говорить о нем? — спросил я.

— Ты сам говорил мне, что ты объяснял свой разговор с оленем, чтобы иметь возможность говорить со мной. Не можешь ли ты сделать то же самое с дублем?

Он молчал. Я упрашивал. Нетерпение, которое я испытывал, было ни с чем не сравнимо.

— Что ж, маг может раздвоиться, — сказал дон Хуан. — Это все, что можно сказать.

— Но осознает ли он, что раздвоился?

— Конечно, он это осознает.

— Знает ли он, что находится одновременно в двух местах?

Оба посмотрели на меня и обменялись взглядами.

— Где сейчас другой Хенаро? — спросил я.

Дон Хенаро наклонился ко мне и уставился мне в глаза.

— Я не знаю, — сказал он мягко. — Ни один маг не знает, где находится его другой.

— Хенаро прав, — сказал дон Хуан. — У мага нет данных о том, что он находится в двух местах сразу. Ощущать это было бы равносильно тому, чтобы встретиться со своим дублем лицом к лицу, а маг, который сталкивается лицом к лицу с самим собой, — мертвый маг. Таково правило, таким образом сила расположила вещи. И никто не знает почему.

Дон Хуан пояснил, что к тому времени, как воин, овладев сновидением и видением, разовьет дубля, он должен также преуспеть в стирании личной истории, самозначительности и распорядков.

Он сказал, что все техники, которым он обучал меня и которые я считал пустыми разговорами, были, в сущности, средством устранить непрактичность обладания дублем в обычном мире, делая меня самого и мир текучими, помещая меня самого и мир за границы предсказуемости.

— Текучий воин не может больше принимать мир в хронологическом порядке, — объяснил дон Хуан. — Для него мир и он сам не являются больше объектами. Он — светящееся существо в светящемся мире. Дубль — это простое дело для мага, который знает, что он делает. Записывание — это простое дело для тебя, но ты все еще пугаешь Хенаро своим карандашом.

— Может ли сторонний наблюдатель, глядя на мага, видеть, что он находится в двух местах одновременно? — спросил я дона Хуана.

— Конечно. Это было бы единственным способом узнать истину.

— Но разве нельзя логически заключить, что маг тоже может заметить, что находится в двух местах?

— Ага! — воскликнул дон Хуан. — На этот раз ты прав. Маг, конечно, может заметить впоследствии, что он был в двух местах сразу. Но это только регистрация, и она никак не соотносится с тем фактом, что пока он действует, он этой двойственности не ощущает.

Мои мысли путались. Я чувствовал, что если перестану писать, то взорвусь.

— Подумай вот о чем, — продолжал он. — Мир не отдается нам прямо. Между нами и ним находится описание мира. Поэтому, правильно говоря, мы всегда на один шаг позади, и наш опыт (переживание) мира всегда только воспоминание об опыте. Мы вечно вспоминаем тот момент, который только что прошел. Мы вспоминаем, вспоминаем, вспоминаем.

Он покрутил рукой, как бы давая мне почувствовать, что он имеет в виду.

Но если весь наш опыт восприятия мира — воспоминание, тогда вполне естественно заключить, что маг может быть в двух местах сразу. Это происходит не с точки зрения его собственного восприятия, потому что для того, чтобы переживать опыт мира, как и любой другой человек, маг должен вспоминать только что совершенный поступок, только что пережитый опыт и события, свидетелем которых он был. В его осознании есть только одиночное воспоминание. Но сторонний наблюдатель, смотрящий на мага, может решить, что маг действует одновременно в двух различных эпизодах. Маг, однако, вспоминает два различных отдельных мгновения, потому что клей описания времени больше не связывает его.

Когда дон Хуан закончил говорить, я был уверен, что у меня поднимается температура.

Дон Хенаро смотрел на меня любопытными глазами.

— Он прав, — сказал он. — Мы всегда на один прыжок позади.

Он стал двигать руками, как перед этим делал дон Хуан. Его тело начало дергаться, и он отпрыгнул назад сидя. Казалось, у него была икота, и она заставляла его тело отпрыгивать назад. Он начал двигаться назад, прыгая на заду, и доскакал так до конца веранды и обратно.

Вид дона Хенаро, прыгающего задом на ягодицах, вместо того чтобы быть забавным, привел меня в такой ужас, что дону Хуану пришлось несколько раз ударить меня костяшками пальцев по лбу.

— Я просто не могу ухватить всего этого, — сказал я.

— Я тоже не могу, — сказал дон Хуан и пожал плечами.

— И я тоже не могу, дорогой Карлитос, — сказал дон Хенаро.

Вся эта смесь из моей усталости, невероятного объема чувственных восприятий и того настроения легкости и юмора, которым была наполнена клоунада дона Хенаро, были слишком большой нагрузкой для моих нервов. Я никак не мог утихомирить возбуждение в мышцах живота.

Дон Хуан заставил меня покататься по земле до тех пор, пока я не восстановил свое спокойствие. Затем я опять сел, глядя на них.

— Дубль твердый? — спросил я дона Хуана после долгого молчания.

Они посмотрели на меня.

— Обладает ли дубль материальностью? — повторил я.

— Определенно, — сказал дон Хуан. — Плотность, материальность — это воспоминания. Поэтому, как и все, что мы ощущаем в мире, они являются только накапливаемыми нами воспоминаниями, воспоминаниями об описании. Ты помнишь о моей материальности точно так же, как и о коммуникации посредством слов. Поэтому ты разговаривал с койотом, и именно поэтому ты воспринимаешь меня сейчас как плотное тело.

Придвинувшись, он слегка толкнул меня плечом и предложил дотронуться до него. Я похлопал его по спине, а затем обнял. Я был близок к слезам.

Дон Хенаро поднялся и подошел ко мне. Он был похож на маленького ребенка с блестящими озорными глазами. Надув губы, он долго смотрел на меня.

— А как же я? — спросил он, пряча улыбку. — Неужели ты не хочешь обнять меня?

Поднявшись, я протянул к нему руки, но мое тело, казалось, застыло на месте. Я был не в силах двинуться. Как я ни пытался дотянуться до него, ничего не получалось.

Дон Хуан и дон Хенаро стояли рядом, внимательно наблюдая за мной. Я чувствовал, как тело искривляется под неведомым давлением.

Дон Хенаро сел и притворился обиженным тем, что я его так и не обнял. Он скреб землю пятками и пинал ее ногами, а затем оба они покатились со смеху.

Мышцы моего живота дрожали, заставляя тело трястись. Дон Хуан заметил, что я двигаю головой так, как он учил меня, и что я могу успокоить себя, отражая лучи света роговыми оболочками глаз. Он выволок меня из-под крыши веранды на открытое место и повернул лицом на восток, к солнцу. Но к тому времени дрожь прекратилась. Я заметил, что сжимаю в руке свой блокнот, только когда дон Хенаро сказал, что я дрожал под тяжестью бумаги.

Я сказал дону Хуану, что тело заставляет меня уехать, и, не давая им времени на уговоры, помахал рукой дону Хенаро.

— До свидания, дон Хенаро, — крикнул я. — Я уезжаю. — Он помахал мне в ответ. Дон Хуан проводил меня к машине. — А у тебя тоже есть дубль, дон Хуан?

— Конечно! — воскликнул он.