Читать интересную книгу Наследник Петра. Подкидыш - Андрей Величко

Потому как крепостное право надо потихоньку отменять, в этом у нового императора не было сомнений. Но именно что потихоньку, без резких телодвижений, как в недоброй памяти одна тысяча восемьсот шестьдесят первом году. Чтобы подавляющая часть и народа, и дворянства как минимум до середины процесса вообще не понимала, что происходит.

Вот поэтому новый император собирался сегодня же вечером начать писать указ «О вольности сословий», причем первый вариант, который заведомо не будет претворен в жизнь. Естественно, Совет его тут же зарубит, чем восстановит против себя немалое количество народа. То есть возьмет лопату и, поплевав на руки, приступит к работе. А ему, Сергею, останется только присматривать за процессом. Чтобы в случае снижения энтузиазма подкинуть еще что-нибудь, и так до тех пор, пока яма не обретет достаточной глубины. Кстати, такой уж большой и не требуется, ведь туда должны поместиться только Долгоруковы с Голицыными, Остерман же с Головкиным пусть пока постоят на краю, авось это и поспособствует более правильному пониманию ситуации.

Глава 7

Первого февраля в Успенском соборе Московского Кремля состоялось торжественное богослужение, посвященное чудесному исцелению его величества Петра Второго. Естественно, виновник торжества на нем присутствовал.

Для доставки императора в Кремль был подан санный экипаж, размерами несколько превышающий то, что ожидал увидеть Сергей. Потому как вообще-то его предшественника возил небольшой черный возок с двумя дверьми и двумя окнами, запрягаемый четверкой лошадей. Здесь же их было восемь, а само транспортное средство по размерам примерно соответствовало микроавтобусу «газель», разве что было немного повыше. Дверей было четыре, а окон – прорва, но мелких и со стеклами весьма относительной прозрачности, которые к тому же почти сразу запотели. Поэтому Новицкому почти не удалось посмотреть на Москву восемнадцатого века, о чем он и не очень сожалел. В свое время карты города были изучены достаточно подробно, а привязку их к местности лучше проводить верхом, но это будет потом. В конце концов, до ближайшего приличного пожара еще семь лет, так что никуда она, эта Москва, не денется. Кстати, именно во время того пожара предстояло расколоться Царь-колоколу, и Сергей собирался ближе к делу принять какие-нибудь меры. Интересно же послушать – будет он звонить или нет?

Само богослужение не вызвало у молодого человека особых эмоций, потому как предмет «Основы православия» он в свое время сдал на «отлично», и преподаватель, маленький пожилой еврей, не имел к ученику вообще никаких претензий. Кроме того, каждое воскресенье курсанты посещали церковь для выработки должного автоматизма в этом деле. Тем более что архиепископ Феофан, проводящий службу, был предупрежден: молодой царь еще не совсем оправился от болезни, так что без нужды затягивать богослужение ни к чему.

Царя поддерживали под руки двое – справа генерал-аншеф Миних, слева духовник его императорского величества протопоп Василий Пряхин, недавно вышедший из запоя, посвященного чудесному явлению ангела. Сей достойный муж смотрел на свое духовное чадо с немалой опаской, потому как уже имел с ним беседу незадолго до выезда в Кремль.

– Значит, так, – сказал тогда его императорское величество. – Отныне таинство исповеди моей особы будет происходить по упрощенной процедуре. Без конкретики, ибо это есть дела государственные, которые ты сможешь разболтать по пьяни или под пыткой, что нанесет ущерб вверенной мне в управление державе.

– Государь, быть такого не может! – начал было Василий. – Кто же будет меня пытать? Да и Господь в безграничной милости своей даст мне силы вытерпеть любые мучения.

– Точно даст? – нехорошо усмехнулся царь, да так, что у Пряхина мороз прошел по коже. – Это Он что, Сам тебе сказал? Ладно, сейчас проверим. Федор!

Открылась дверь, и в царские покои вошел мужик совершенно зверообразного вида, коего протопоп до сих пор в Лефортовском дворце не встречал.

Царь же ласково обратился к страшилищу:

– Федя, ты сможешь переломать этому хмырю все кости, но аккуратно, чтобы не помер?

– Хлипкий он какой-то, – с сомнением протянул вопрошаемый, закатывая рукава, – но я, с твоего позволения, государь, все-таки попробую.

Пряхин благоразумно решил не доводить дело до крайностей, и вскоре состоялась первая после болезни исповедь молодого императора. Выглядела она так.

– Грешен, – начал Петр, – ибо прелюбодействовал. Само собой, мысленно. С кем именно – не твое дело. Далее. Ругался матом. Это уже вслух, глядючи на пьяную рожу некоего Пряхина. И, наконец, ни разу не простил ни одного своего врага. Более того, я сильно опасаюсь, что данный грех будет систематическим, так что ты это постарайся запомнить получше. На сегодня все, можешь начинать отпускать.

Андрей Константинович Нартов вышел из собора одним из последних. Бывший царский токарь, один из любимцев Петра, сразу после смерти своего патрона отправленный Меншиковым с глаз подальше, в Москву, наводить порядок на Красном монетном дворе. Потом Меншиков сам угодил в ссылку, столица вернулась в первопрестольную, но на судьбе Нартова это никак не отразилось. Он честно пытался выполнять порученное и даже начал рисовать эскизы гуртильного станка для насечки на ребрах монет. Хотя какие там станки! Отпущенного содержания не хватало даже на замену оставшихся еще со времен царя Алексея Михайловича мехов.

Тут его внимание привлекла несколько необычная пара. Первый был одет весьма дорого, а рожей напоминал разбалованного лакея кого-то из высшей знати. Второй имел одежонку попроще, сам был сутул, широкоплеч, кривоног и страшноват на лицо. Так вот, эти люди шли прямо к нему.

Первый, подойдя, вдруг неожиданно поклонился, затем набрал полную грудь воздуха и отбарабанил, судя по его виду, выученное наизусть:

– Не вы ли, господин, будете знаменитым механиком Андреем Нартовым?

– Да, это я, а что у тебя ко мне за дело?

– Тебя… то есть вас, Андрей Константинович, приглашает на обед его величество Петр Второй. Прямо сейчас, вон, видите, его экипаж стоит, никуда не едет, вашу персону дожидается.

Действительно, царский возок, окруженный конниками из лейб-регимента, стоял саженях в пятидесяти.

Нартов был удивлен. Ему довелось пару раз встречаться с нынешним царем, но давно, еще при жизни Петра Алексеевича, и никакого интереса к его станкам восьмилетний мальчик тогда не проявил. В Москве же молодого императора Андрей Константинович видел всего однажды, да и то издали. Да и сегодня рассмотреть толком не удалось – ведь стоял-то Нартов далеко не в первых рядах. Хотя это еще хорошо, что вообще в собор пустили.

Подойдя к командиру конников, первый из сопровождающих что-то ему шепнул, и солдаты чуть сдали в стороны, открывая дорогу к возку. Открылась дверь, и оттуда донеслось:

– Заходи, Андрей Константинович, да побыстрее, пока этот ящик совсем не выстудился.

Царя получилось узнать сразу, да и немудрено – в возке, кроме него, вообще никого не было.

– Здравствуй, – начал Петр, едва дверца за Нартовым закрылась. – Ты меня извини, что несколько лет назад в Петербурге не оценил я твоих творений. Что поделать – молод был, неопытен, неумен. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Так вот, задумал я дело, коего, кроме тебя, не потянуть вообще никому. Нужно построить завод, который будет делать станки. Чтобы не как раньше, когда ты своими руками по несколько лет делал один станок, а, наоборот, производились они штук по десять в год, да побольше, чем твои были. Одобряешь такую мою задумку?

– Конечно, государь, но сколько же денег на это уйдет? И как быть с монетным двором, там же еще работать и работать.

– Про деньги ты мне сам скажешь, когда все посчитаешь, а где их взять – это будет уже моя забота. Насчет же монетного двора… пока не знаю. С одной стороны, это дело тоже нужное, и без тебя там обойтись будет трудно. Давай договоримся так – поначалу он тоже останется на тебе, но ты начинай искать толкового механика, коему потом можно будет доверить это дело, когда работы по созданию завода не позволят тебе отвлекаться. Тем более что вместе с заводом придется строить еще и школу, где станут обучаться будущие мастера.

– Но все же: какие станки делать, для каких работ – кто это будет решать, государь?

– Первое время мы с тобой. А потом, бог даст, организуем что-то вроде Академии наук, но только технических. И тут уже от тебя будет зависеть, чтобы в ней сидели не одни немцы, как в той, что есть сейчас. Но ты не спеши, мы уже скоро приедем. Пообедаем, а потом я свои рисунки покажу, кои изобразил за время болезни.

Нартов смотрел на молодого императора со всё возрастающим изумлением. И дело было не в том, что он вовсе не ожидал от царя таких речей. Нет, Петр ему сильно напоминал кого-то хорошо знакомого, и наконец Андрей Константинович понял, кого именно. Да своего же великого деда! Причем даже не столько лицом, хотя и в нем имелось определенное сходство, сколько энергией и напором. И, что удивительно, голосом.