очередную экскурсию или то всего лишь дань гостеприимству и мы разойдёмся, обменявшись от силы ещё парой любезных фраз.
Странно, что меня и первое, и второе одинаково устроило бы. Вернее, устроило б первое, а второе стало бы желательным.
Благо от ответа меня спасает сухой кашель деда Анисима.
— Ох, беда молодёжь…
— Что-то случилось? — с недоумением рассматриваю вполне себе цветущего дедка, с пустым лукошком в правой руке.
Стрельников даже не меняет положения, продолжая сверлить меня нечитаемым взглядом. Только слабая улыбка растягивает угол его рта, из чего напрашивается вывод, что не так велика беда, как мне её пытаются преподнести.
— По грибы я собрался, вот что, — чешет седую макушку Анисим. — Сыро в лесу. А ежели простуду прихвачу? Нельзя мне хворать. Помру ещё, кто вам, родимым, пироги будет печь? А вам сущий пустяк пройтись вдоль опушки. Места у нас благодатные, в муравейнике вашем каменном таких не сыскать. Может, уважите старика, наберёте опят? Заодно аппетит нагуляете.
Я смотрю в морщинистое лицо, на котором прямым текстом написано, что нас попросту решили по хитрому спровадить, и перевожу неуверенный взгляд на Дамира. По-хорошему стоило бы отвертеться, но понимаю, как невежливо это будет.
А может, я просто обманываю себя и на самом деле хочу провести со Стрельниковым лишнее время. Наедине. Ну разве не идиотка?
Ближе
Багровый полумрак осеннего леса. Вокруг ни души, только череда высоких стволов и холодный блеск ножа в руке моего непредсказуемого спутника. Отнюдь не самое радужное сочетание, но почему-то рядом со Стрельниковым я испытываю странное тепло и безмятежность. С ним комфортно идти вот так бок о бок и просто молчать, ни о чём ни думая. Шелест крон перекрывает неловкость, оставляя сознание таким же чистым как воздух, наполненный запахом прелой листвы.
Даже сам Дамир, то и дело придерживающий очередную ветку на моём пути выглядит абсолютно умиротворённым. Настолько спокойным, что я, наверное, впервые заговариваю свободно, без обычной, присущей нашему общению натянутости.
— Послушай, а тот последний гриб, блёклый такой, синеватый… Он точно съедобный?
— Эм-м… — усмехается он прокашливаясь. — А ты умеешь заполнять паузы неловкими вопросами.
— Ты ничего не смыслишь в грибах. Так ведь? — улыбаюсь, не сводя с него взгляда.
— Зато в них разбирается дед Анисим, — Стрельников опускает полное лукошко на пень, бросает сверху нож и расслабленно опирается спиной о ствол ближайшего дуба.
Мы просто стоим друг напротив друга и молчим. Глаза в глаза. Мыслей ноль, только буравящая борьба взглядов. О чём думает он, можно только догадываться, я же зачарованно смотрю, как под копьями по-мужски прямых ресниц ширится пронзительный плеск ультрамарина. Смотрю и понимаю, что не могу насмотреться. Так не принято таращиться на людей, особенно если этот человек противоположного пола и на километр вокруг только осины да дубы, но я действительно настолько цепляющих глаз никогда не видела.
— Тебе очень идёт этот цвет, — тихо отмечаю, переплетая между собой озябшие пальцы. — Именно этот — больше остальных.
— Тебе он тоже к лицу, — произносит Дамир серьёзно, хотя в лазури моей радужки таких насыщенных оттенков сроду не было. — Ты даже не представляешь насколько.
Едва ли я верно улавливаю реальный посыл его слов, но ощущение, будто мне только что исповедались в чём-то очень личном. Даже кончики ушей закололо.
Речь идёт не о цвете. Об эмоции, о душевном состоянии? О чём, чёрт возьми?!
Дамир едва заметно ведёт уголком губ, как если б я этой заминкой доказала сказанное. В горле пересыхает, реакцией нервной системы на сильное предельно неуместное волнение, которое подстёгивает срочно увести тему в нейтральное русло.
— Наверное, не очень удобно иметь глаза-хамелеоны? Настроение всегда как на ладони. Особенно когда находишься среди тех, кто хорошо тебя знает.
— А ты наблюдательная, — усмехается он, скользя задумчивым взглядом по моему лицу. — Наоборот, я никогда не солгу тем, кто мне настолько близок, что способен уловить суть этих перемен.
— И много их? — всё-таки спрашиваю, не справившись с царапнувшим изнутри интересом. Он вскидывает бровь уточняя. — Много настолько близких тебе людей?
— Всего двое, — негромкий голос смолкает на мгновение, необходимое для того, чтобы взвесить каждое последующее слово. — И ты обоих знаешь.
Между нами пару метров расстояния и бесконечность говорящей тишины, потому что я в этот момент совершенно точно осознаю, что тот, второй, не Алекс. Понять понимаю, а вот принять…
Дамир достаточно прямолинеен, чтобы не скрывать свой далеко не родственный интерес, а я довольно хорошо воспитана, чтобы не поощрять бессмысленный флирт. Тем более что притязания Стрельникова всё меньше на него походят, сворачивая в какие-то совсем уж нехорошие дебри.
Увела, называется, тему.
— Анисим ведь тебе никакой не дедушка? — предпринимаю ещё одну попытку вернуть разговор к изначальной непринуждённости и взволнованно прислоняюсь к соседнему дереву. Под его немигающим взглядом недолго вконец растеряться. Как-то это всё слишком… Просто слишком. — Алекс говорил, что у вас не осталось близкой родни.
О том, что Алекс и о родном-то брате не рассказывал решаю умолчать.
— Ничего удивительного, — колюче фыркает Дамир. — Брат всегда чётко разграничивал круг общения. Анисим был простым садовником. В те времена, когда дела нашей семьи ещё не знали упадка. Потом родителей за каких-то полгода не стало, карьера Алекса только начала идти в гору. Большой город — большие возможности. Я и сам неуверен, что окажись на его месте захотел бы хоронить мечту в этой глуши.
— А ты?
— А что я? — взвивается пепел в его переменчивых радужках.
— О чём мечтал? — уточняю тихо.
Стрельников принимается нервно петлять между соседних осин.
— Я не мечтаю. Я просто живу, — он резко замирает возле пня с лукошком и, сев на корточки, принимается азартно ворошить листву, продолжая уже ровным голосом. — Глянь, по-моему, это опята.
Склонившись над Дамиром, вижу целое семейство грибов с коричневыми чешуйками на шляпках. От срезов исходит потрясающий запах и с каждым ловким скольжением ножа тот становится только гуще.
— Хочешь попробовать? — запрокидывает он голову, постепенно возвращая лицу спокойствие.
— Я только потрогаю, — встаю рядом на корточки. Техничность его движений впечатляет. — У меня так аккуратно резать не получится…
И прерываюсь, ошеломлённая слабым ароматом, который отголоском прерванного сна, вплетается в гущу грибного запаха. Краски, какое-то масло, жар молодого тела… Всё так отчётливо накатывает, что ускорившийся кровоток рассыпает под кожей опасные искры. Губы начинают гореть, а подушечки пальцев фантомно покалывает при одном взгляде на щетину Дамира.
Я неосознанно на одних инстинктах приоткрываю рот, когда его ладонь плавно накрывает мою кисть и, скользнув чуть выше, решительно обхватывает предплечье. Притягивает ближе.