Нихлас уже прикидывал, не нанять ли для сочинительства профессионального виршеплёта-трубадура, как однажды, прогуливаясь по местам будущих достопримечательностей, не встретился с Мариссой. Хрустальный гроб с чудовищем был по-прежнему уродлив, лес вокруг — по-прежнему гол и холоден, но яркое красное пятно шали девушки внезапно придало мертвенно белой поляне чрезвычайно интригующий вид.
«Готичненько», — подумал Нихлас, глядя, как сестра барона задумчиво водит пальчиком по крышке гроба.
— Леди Марисса, что вы тут делаете? — вежливо осведомился он.
Девушка, увидев Феллера-младшего, залилась краской и стыдливо призналась:
— Я иногда прихожу сюда с ним поговорить.
— Поговорить? С чудовищем? — удивился Нихлас.
— Да, — смущённо кивнула Марисса и, прочитав в глазах загорелого золотоволосого красавца вопрос, продолжила: — Мне кажется, ему одиноко, вот я и с ним и разговариваю.
Девушка не стала добавлять, что ей тоже одиноко, и что за долгие годы спящее чудовище в некотором роде стало ей почти другом, с которым она делилась самым сокровенным, самым тайным, а оно внимательно слушало и никогда не её не осуждало.
— И о чём же вы с ним говорите?
Марисса покраснела. Перед тем, как на поляну явился Феллер-младший, она рассказывала чудовищу как раз о нём, о Нихласе и о его замечательной улыбке, от которой у неё начинало часто-часто биться сердце.
— О разном, — ответила девушка — и внезапно решилась на признание. — Я иногда думаю, что чудовище видит сны про зиму только потому, что не знает ничего другого. И потому я рассказываю ему сказки о лете. Вдруг он меня услышит — и начнёт видеть тёплые сны? И тогда вечная зима покинет наши земли… Или даже ещё лучше — вдруг одна из моих сказок его разбудит? Я бы очень этого хотела…
Щеки девушки пылали уже ярче, чем шаль на плечах.
— Это очень… мило, — пробормотал Нихлас, рассеянно посылая Мариссе свою отработанную белоснежную улыбку. Какая-то мысль появилась у него на краю сознания, но он пока не мог её ухватить.
Поощрённая его улыбкой, девушка решилась доверить Нихласу ещё одну свою тайну.
— А ещё я иногда думаю, что, может, чудовище не просыпается потому, что его просто не так будят? Ведь до сих пор все наскакивали на него нахрапом. Колотили оружием, стучали и гремели, пытались разбить гроб — словом, действовали силой. Никто никогда не пробовал подойти к нему с добром. Может, чтобы разбудить чудовище, нужен вовсе не особенно крепкий меч, а… положим… поцелуй принцессы? — едва слышно закончила она и смущённо отвернулась.
— Гениально! — воскликнул тут Нихлас и, осенённый ценной коммерс-идеей, бросился прочь с поляны.
* * *
— Не позволю, — отрезал Ингар. — Чтобы моя сестра — на потеху всякой там публике…
— Не на потеху, — твёрдо возразил, не дослушав барона, Феллер-старший. — На существенное коммерс-благо. Вот послушайте. Много лет назад жил в здешних краях маленький принц, и была у него лучшая подруга, — напевно заговорил Сайран, — Однажды принца похитила злая Снежная королева и поселила его в своём ледяном замке… Руины замка Снежной королевы можно осмотреть, купив отдельную экскурсию. Сбор в десять утра у снежного лабиринта. За отдельную плату собачья упряжка может забрать вас из вашего хотэля, — быстро протараторил он и снова перешёл на плавную речь. — Принц жил у Снежной королевы долгое время, но никак не желал забывать о своём прошлом и о своей маленькой подружке. Так и не добившись своего, рассерженная Снежная королева заколдовала принца, превратив его в чудовище, а сердце его — в кусочек льда. Она заключила принца в хрустальный гроб, окрестные земли погрузила в вечную зиму, а сама скрылась неведомо куда… Прошло уже много лет, а подруга принца каждый день всё так и приходит к хрустальному гробу, надеясь, что в один прекрасный день она сможет растопить ледяное сердце чудовища, что чары рассеются, и принц проснётся… А вы знаете, кто она, эта преданная девушка? Это — сестра барона, леди Марисса. Каково?
— Чушь, — твёрдо ответил Ингар. — Мариссе всего семнадцать, а зима настала более двадцати лет назад.
— Поверьте, никто в такие детали вдаваться не будет. Зато если гости будут «случайно» встречать на экскурсии саму Мариссу, преданную подругу детства заколдованного принца, от желающих поглазеть на гроб — и на неё — отбоя не будет! — пылко воскликнул Нихлас и послал сестре барона свою неотразимую обаятельную улыбку. — Вы согласны со мной, леди Марисса?
— Я запрещаю, — не дал ответить сестре Ингар.
— Господин барон, — нахмурился тут Феллер-старший, — Не хотелось бы вам напоминать, но вы подписали договор, по которому обязуетесь предоставлять нам полное содействие в наших планах коммерс-развития ваших земель. К тому же, мы с братом построили здесь парк на свои деньги, вы не вложили ни монеты.
— Я отдал вам свои земли, отдал в ваше распоряжение своих людей… — начал было молодой барон, но Сайран его оборвал.
— Не заставляете меня прибегать к помощи законоведов, — тихо сказал он, и в его голосе отчётливо прозвучала угроза.
Законоведы… Ингар поёжился. От законоведов только и жди беды.
К тому же… Он ведь действительно подписал договор, он действительно взял на себя обязательства. Но тогда он думал только о выгоде, которую принесёт это соглашение его землям. Ингар даже и предположить не мог, что братья Феллеры захотят сделать его сестру одной из главных достопримечательностей парка.
— Ладно, — нехотя согласился молодой барон, — Если только Марисса не против, — добавил он, с надеждой глядя на сестру и безмолвно моля: «Откажись».
— Леди Марисса? — с отработанной улыбкой повернулся к ней Феллер-младший.
Устоять под сконцентрированным голубоглазым обаянием Нихласа у неопытной девушки решительно не было сил.
— Я не против, — тихо ответила она. Ради одобрения Феллера-младшего она была согласна на что угодно. И втайне надеялась, что уже совсем скоро прекрасный Нихлас признается ей в любви — ведь не может же он ей так улыбаться без причины!
А уж её молчаливый приятель — спящее чудовище — совершенно точно не против, Марисса была в этом уверена.
* * *
— Больше трагедии, леди Марисса! — поучал сестру барона Феллер-старший. — Больше печали! Я хочу, чтобы при виде вас у зрителей наворачивались на глаза слёзы. Вы видите слёзы у меня в глазах слёзы, леди Марисса?
Про себя Марисса подумала, что единственное, что может вызвать у хваткого делового Сайрона слёзы — это упущенная выгода. Феллер-старший, тем временем, придирчиво обошёл девушку кругом, поправил у неё на плечах яркий красный плащ и задумчиво погладил широкую бороду. Каждый штрих должен быть отработан, каждый жест отточен, каждая деталь продумана.
— Как думаешь, может, под плащ всё-таки лучше белое платье? Как у невесты.
— Нет, лучше чёрное, — мгновенно возразил Нихлас. — В конце концов, наша леди Марисса уже много лет в горе. Чёрное подчёркивает это горе. Подчёркивает её хрупкость. Белый снег, чёрное платье, красный плащ. Сдержанно, стильно, красиво. Готичненько. Леди Марисса, — ослепив девушку очаровательной улыбкой, мягко продолжил он, — Повторим? Значит, вы стоите над гробом. Когда показывается экскурсия, вы склоняетесь над ним и медленно проводите кончиками пальцев по крышке — так, словно вы гладите своего принца. Так, словно хотите, чтобы он почувствовал ваше прикосновение сквозь хрусталь. И не поднимайте голову сразу. Зрителям должно показаться, будто вы в глубокой задумчивости и не слышите их. А потом вздрогните слегка, словно только что заметили посторонних, и медленно обведите их взглядом. В этот момент надо, чтобы капюшон упал, и по плечам у вас рассыпались волосы. Попробуем ещё раз?
Марисса согласно кивнула, нежно глядя на Нихласа.
— Вот! — воскликнул старший Феллер, перехватив это взгляд. — Вот так вы должны смотреть на гроб своего возлюбленного заколдованного принца!
* * *
— С тех пор прошло уже много лет, но каждый день, в солнце ли, в снежную бурю, леди Марисса приходит к спящему принцу, — разносился среди мёрзлых деревьев тихий голос Нихласа, лично выступающего сегодня экскурсоводом. — Она кладёт руки на крышку гроба и разговаривает со спящим принцем, надеясь, что он почувствует её тепло и услышит её голос. И, может быть, в один прекрасный день проснётся… Если нам повезёт, мы даже можем застать её тут…
Эти слова были сигналом. Марисса склонилась над хрустальным гробом и прижала к нему ладонь, затянутую в чёрную перчатку. Яркий красный плащ красивыми складками спадал с её плеч на белый снег. Края прозрачной крышки гроба ярко вспыхивали — по приказу братьев Феллер их густо оклеили блёстками, чтобы громоздкий чан хоть немного смахивал на своё романтичное название «хрустального гроба».