Соня же в свою очередь также не скрывала интереса к гостю: «Боже мой, как он похож на того мужчину из сна… Да еще и с черной повязкой… Интересно, что у него с глазом… Ах, спрашивать неловко… Это уже третий с черной повязкой… Впрочем, Станислав ухаживает за Лизой, у них уже почти все сладилось…»
Девушка пригласила Гварди сесть к камину, согреться после мороза. Стоял уже февраль, но, увы, морозы лишь крепчали. До весны еще было далеко.
Она с нетерпением распечатала письмо и прочла. Гварди не сводил с девушки глаз, настолько она ему понравилась, он даже чувствовал себя неловко, но с таким состоянием он быстро справился, ибо русский итальянец слыл завзятым ловеласом.
Пока Соня читала послание драгоценного кузена, в гостиную спустилась Агриппина Леонидовна. Альберт встал, представился и поцеловал ей руку.
Госпожа Бироева проявила нескрываемый интерес к Альберту. Оказывается, она знала фамилию Гварди, так как в Москве был хорошо известен ювелир Антонио Гварди, имевший сеть магазинов и приходившийся дядюшкой молодому гусару Ее, правда, удивил очередной одноглазый гость. Агриппина Леонидовна уж не знала, что и думать! И решила просто: видать, судьба ее дочерям выйти замуж за одноглазых мужчин.
Агриппина Леонидовна уже успокоилась по поводу Лизы. Ее отношения со Станиславом Федоровичем развивались достаточно бурно, и отец семейства Николай Дмитриевич предвкушал помолвку, а летом — и свадьбу.
Соне же минул шестнадцатый год и торопиться с выбором жениха не стоило, но маменьку беспокоило, что у дочери слишком много женихов, а младшая дочь не питала ни к одному из них никаких чувств.
Агриппина Леонидовна приказала подать чаю и пригласила Альберта почаевничать. Тот с удовольствием согласился. Умудренная опытом женщина сразу заметила, какие недвусмысленные взгляды кидает на Соню молодой гусар. Однако изысканность манер и природная красота молодого человека заставляли Агриппину Леонидовну оставаться с ним чрезвычайно любезной. Про себя она отметила, что черная повязка, прикрывающая глаз, вовсе не портит красивого лица гостя.
Неожиданно в гостиную вошла горничная.
— Барон фон Унгер к Софье Николаевне!
Каждый из присутствующих прореагировал на сообщение по-разному.
Агриппина Леонидовна подумала: «Прекрасно, оба кавалера друг против друга… Чем все закончится?»
Соня же недовольно поежилась и в мыслях у нее пронеслось: «Зачем он явился? Ах, как не вовремя!»
Между тем поручик Гварди ухмыльнулся, сказав про себя: «Барон! Прекрасно! Вот и побеседуем за чашкой чая…»
Барон, как всегда, явился в элегантном костюме и в приподнятом настроении. Он поклонился, поприветствовал дам, приложился к их нежным ручкам.
— Позвольте представить вам, — обратилась Агриппина Леонидовна к барону, — поручик Владимирского гусарского полка Альберт Вениаминович Гварди.
Альберт встал со стула и слегка поклонился, как того требовал этикет. Барон улыбнулся и также поклонился, правда, его несколько смутило, что гусар не в форме.
— Присаживайтесь, барон, — захлопотала Соня. — Марфуша! — позвала она горничную. — Подай для гостя чайный прибор.
Когда Марфуша вошла в гостиную и увидела двух одноглазых мужчин, сидящих напротив друг друга, она украдкой перекрестилась, поставила перед гостем чашку с блюдцем, положила рядом серебряную ложечку и спешно удалилась.
— Ах, барон, вы всегда в прекрасном расположении духа, несмотря ни на что! — заметила Агриппина Леонидовна.
— Да, таково мое жизненное кредо! — согласился Унгер и дерзко воззрился на Гварди.
Альберт спокойно продолжал пить чай. Никто больше не проронил ни слова. После чая обстановка накалилась. Мужчины чувствовали друг к другу неприязнь. Она висела в воздухе. Агриппина Леонидовна и Соня не знали, что делать.
Безусловно, кто-то из них должен был откланяться и уйти, но ни один не желал сдавать своих позиций и всячески старался наперебой развлекать дам.
После долгих рассказов, когда и барон, и поручик изрядно устали, Соня неожиданно попросила:
— Ах, барон, расскажите нам о своем Псковском имении. Говорят, оно прекрасно!
Барон быстро заморгал своим единственным глазом. Альберт же, напротив, почувствовав смущение соперника, просиял. Его здоровый глаз излучал полное удовлетворение и предстоящую победу.
— Дело в том, что я редко бываю в имении, предпочитаю жить в Москве.
— Понимаю вас, сударь. — Альберт сочувственно закатил свой здоровый глаз. — Порядок в имении — прежде всего дело управляющего. В Москве вы предпочитаете жить наверняка на Софийской набережной?
В голосе Альберта почувствовался сарказм. Барон опять замялся. Поручик понял: он попал в яблочко, барон-то, может, и вовсе никакой не фон Унгер! Или того хуже…
— Да, на Софийской…
Но тут защебетала Соня:
— Ах, в это воскресенье баронесса фон Визен дает бал в честь помолвки своей дочери.
— Да, да, сударыня! — воскликнул Альберт. — Баронесса — моя дальняя родственница по линии матери, и я приглашен…
Соня улыбнулась.
— Это прекрасно, наше семейство тоже приглашено.
Барон фон Унгер помрачнел, что не ускользнуло от окружающих. Однако он тут же нашелся:
— Софья Николаевна, не желаете ли вы прогуляться по воздуху? Я специально для вас подготовил новый сонет.
Соня захлопала в ладоши.
— Прекрасно, барон! Вы так умело декламируете, словно прирожденный актер.
Предложение барона очень не понравилось Альберту, ибо он придерживался с барышнями древнего римского правила: пришел, увидел, победил!
* * *
Соня в окружении одноглазых кавалеров шла, как обычно, по центральной аллее, прямо к статуе Венеры. Мужчины что-то рассказывали наперебой, Соня же внимательно посмотрела на богиню любви, занесенную февральским снегом. Девушке показалось, что она лукаво улыбается…
— Ах, барон, а как же ваш новый сонет? — вспомнила девушка.
Фон Унгер откашлялся, принял театральную позу и начал нараспев:
Улыбкою и блеском глазОна меня в обман ввела.Хоть, как я понял лишь сейчас,Из равнодушья иль со злаНе жаждала и не моглаПомочь мне в горестях моих,И должен был бы я теплаИскать в объятиях иных note 3.
Соня округлила глаза, стихи тронули ей душу.
— Кто же автор такого чудного произведения? — поинтересовалась она.
— Франсуа Вийон…
Альберт недовольно хмыкнул: да что и говорить, в стихах он ничего не понимал… Но с чувством прочитанный сонет навел его на размышления: «Странный барон, ненатуральный какой-то… Словно…» Неожиданно Альберта посетила догадка… «Нужно все проверить…» — решил он и, не удержавшись, прокомментировал: