уж вечереть будет.
И они пошли по дороге вверх, к деревне, а Зойка так и шла рядом с Геркой, как привязанная. По дороге Михалёк ещё рассказал своему новому другу пару историй, и они даже не заметили, как подошли к Геркиному дому.
– О, вот я и дома! – обрадовался Герка. И всё же ему было жаль расставаться с пастухом. Ведь раньше у него совсем не было друзей, и о дружбе вообще он знал только из книг, которые ему читала мама, а это были в основном сказки.
И вот всего за несколько часов он понял, что такое настоящий друг, которым стал вот этот бородатый дядька. Ведь он пришёл на помощь, не сомневаясь и не думая о том, опасно это для него лично или нет. Герка чувствовал, что Михалёк готов был ради него рискнуть собственной жизнью. А как же иначе – он же матрос, а матросы своих в беде не бросают! Сначала он показался несколько мрачноватым на вид, но теперь был словно ровесник или старший брат, которого знаешь всю жизнь.
– Ну, вот, беги к маме, – сказал Михалёк, – вон она идёт по двору. А завтра с утра приходи на луг да приноси с собой кружку – я тебя парным молочком угощу, прямо из-под коровы. Зойка наверняка будет тебе рада и угостит.
Герка протянул ему руку, и пастух осторожно, боясь причинить ему боль крепким матросским рукопожатием, слегка пожал его крошечную детскую ладонь. Герка помахал ему рукой и побежал к своей маме. Уже во дворе он обернулся и проводил взглядом своего друга и его стадо, уходящее дальше и постепенно растворяющееся в облаке дорожной пыли.
Подбежав к маме, Герка обнял её, а потом долго и эмоционально рассказывал ей о своих приключениях и, конечно же, попросил выдать ему кружку, чтобы он мог ежедневно пить свежее молоко.
На дворе возле своей кормушки толпились курицы с петухами. И вдруг из курятника выглянула небольшая изрядно ощипанная курица. Она испуганно осмотрела двор и, убедившись в отсутствии всякой опасности, решилась подойти к кормушке.
Тем временем за открытой дверью сарая прятался петух, который тайно следил именно за этой курицей – он считал себя царём в курятнике, но почему-то был неравнодушен именно к этой курице – другие его не так интересовали. И как только она, забыв об осторожности, нагнулась в кормушку за просом, он пулей выскочил из-за двери и, мгновенно преодолев дистанцию, в половину двора, вскочил на неё верхом, и куриные перья полетели по всему двору… Ну, вы понимаете – дальше индекс 18+.
Герка, увидев такую картину, естественно, неверно её истолковал в силу своей детской наивности.
– Мама, мама, смотри, петух курицу бьёт! Он на ней весь сарафан разорвал!
Мама же рассмеялась, обняла его и повела домой обедать, хотя скоро уже и ужинать будет впору.
Глава VII. Ясный день и Тёмная ночь
На следующее утро Герка, едва проснувшись, напомнил маме про кружку для молока. Мама помогла ему одеться, он умылся и позавтракал. Когда Герка был готов снова отправиться навстречу новым приключениям, мама повязала ему поясок, к которому в свою очередь была привязана большая железная кружка. Нетерпеливо поправив штаны и рубаху, он побежал на улицу. На этот раз на дворе не было ни души.
Выбежав на улицу, Герка сразу посмотрел в сторону озерка и вспомнил о гусях. Он сделал вывод из вчерашних событий и первым делом на всякий случай скинул штаны и бросил их в кусты, оставшись только в рубахе с пояском да с кружкой.
Оглядевшись по сторонам и убедившись в безопасности, Герка побежал к озерку, где на лугу его уже поджидал Михалёк и его коровы. Зойка, как и говорил Михалёк, была ему очень рада, облизала его всего и милостиво согласилась угостить Герку свежайшим ароматным парным молоком. Михалёк надоил молоко в чистое ведро, процедил его через марлю и налил Герке в его дежурную кружку. Затем он провёл с Геркой воспитательную беседу по поводу того, что не хорошо разгуливать по деревне без штанов. Тот согласился и клятвенно пообещал больше не разбрасываться штанами. Герка по этому поводу даже поклялся своим молочным зубом.
Так шёл день за днем, и с тех пор, как они познакомились, минули уже две недели, которые друзья проводили в разговорах о жизни, природе и о коровах, с которыми Герка уже по-настоящему подружился. После чего вместе гнали стадо на колхозный двор, а затем Михалёк отводил Герку домой.
И вот однажды, возвращаясь домой, Герка увидел возле своего дома большую чёрную машину с огромной блестящей решёткой радиатора и красивой эмблемой на капоте в виде красного флажка. Возле машины стояли мама с папой, дядя Антон и какой-то дядька в мундире офицера флота и блестящих ботинках. Его мощный торс подчёркивал элегантный тёмно-синий приталенный китель с воротничком-стоечкой и белоснежной подшивой. Золотые нашивки и шевроны придавали ему какую-то особенную солидность. А у левой ноги висел потрясающей красоты кортик с ручкой из слоновой кости. В одной руке он держал курительную трубку, а другая лежала на капоте машины. Рядом с рукой на капоте лежала фуражка с шикарной большой кокардой. На флоте такую кокарду называют крабом. Вид этого офицера произвёл на Герку настолько большое впечатление, что, глядя на него, он даже невольно открыл рот от восторга.
Михалёк, увидев эту машину и её хозяина, изменился в лице и побледнел. Сначала он подумал, что этот офицер приехал по его душу, но потом понял, что тому нет ровно никакого дела до пастуха. Тем не менее, он сразу сделался серьёзным, как-то быстро попрощался с Геркой, помахал рукой его родителям, выдавив из себя некое подобие улыбки и быстрым шагом, не оборачиваясь, пошёл домой.
Пожалуй, у него были на это причины, ведь после его комиссования с флота он предпочитал не сталкиваться ни с военными, будь они флотскими или сухопутными, ни, тем более, с представителями НКВД. Михалёк вообще считал, что в это нелёгкое время, на рубеже 30–40-х годов, общение с военными офицерами может привести к знакомству с сотрудниками НКВД, и для него это была аксиома.
Мама с папой подозвали Герку к себе и познакомили его с морским военным дядькой.
– Гера, познакомься, это дядя Федя, – сказал папа.
Военный протянул Герке свою огромную жилистую руку и улыбнулся ослепительной белозубой улыбкой.
– Ну, юнга, давай знакомиться. Я – капитан первого ранга Егоров. А для тебя – просто дядя Федя.
Герка неуверенно протянул