Читать интересную книгу Алкивиад и Гай Марций Кориолан - Плутарх

Так было с Марцием. Он видел себе соперника в храбрости в самом себе и, желая всегда превосходить себя самого в подвигах, к славным делам прибавил новые дела, к прежней добыче на войне — новую добычу, вследствие чего о наградах ему прежние его начальники всегда спорили с новыми и старались превзойти в отношении наград ему один другого. В то время римляне вели много войн, сражения происходили очень часто; но Марций не возвращался ни из одного из них без венка или какой-либо другой награды. Другие молодые люди старались показать себя храбрыми из желания прославиться; он жаждал славы, чтобы порадовать мать; чтобы она слышала, как его хвалили, видела с венком на голове и, обнимая его, плакала от радости, — вот что было в его глазах высшею славой и величайшим блаженством! Такими же чувствами был, говорят, одушевлен и Эпаминонд: он считал высшим счастием для себя, что отцу и матери его удалось еще при жизни видеть его полководцем и слышать о победе, одержанной им при Левктрах. Но ему выпала завидная доля видеть, что и отец, и мать его делят его радость, его успехи, тогда как у Марция была в живых одна мать. Он считал долгом оказывать ей и то уважение, которое обязан был оказывать отцу. Вот почему он не уставал радовать и чтить свою Волумнию. Он даже женилсл по ее желанию и выбору и, когда уже сделался отцом, все-таки жил вместе с матерью. V. ОН УСПЕЛ приобрести себе большую известность и влияние своими подвигами на войне, когда сенат, защищая богатых, вооружил против себя народ, который считал себя страшно угнетенным многочисленными притеснениями со стороны ростовщиков. У кого было состояние средней руки, лишались всего, закладывая его, или посредством аукциона; у кого же не было ничего, тех тащили в тюрьмы, несмотря на их многочисленные раны и лишения, которым они подвергались в походах за отечество, в особенности в последнем против сабинцев. В то время богатые объявили, что требования их будут умереннее, и по решению сената консул Маний Валерий должен был поручиться в этом. Народ дрался геройски и разбил неприятеля; но ростовщики нисколько не стали снисходительнее, сенат же делал вид, что забыл данное им обещание, и равнодушно смотрел, как они тащили должников в тюрьму или брали в кабалу. Столица волновалась; в ней собирались опасные сборища. В это время неприятели, заметившие несогласия среди народа, вторглись в римские владения и опустошали их огнем и мечом. Консулы призывали под знамена всех способных носить оружие; но никто не откликнулся на их зов. Тогда мнения магистратов разделились. Некоторые советовали уступить бедным и применять законы к ним не во всей строгости, другие не соглашались с ними. В числе последних был и Марций. По его мнению, главною причиной волнений были не денежные дела, но дерзость и наглость черни; поэтому он советовал сенаторам, если у них есть ум, прекратить, уничтожить попытки нарушить законы в их самом начале.

VI. ОТНОСИТЕЛЬНО этого сенат в короткое время имел несколько заседаний, но не принял окончательного решения. Тогда бедняки неожиданно собрались вместе и, советуя один другому не падать духом, вышли из города, и, заняв нынешнюю Священную гору, расположились стоянкой на берегу реки Аниена. Они не производили никаких насилий и не поднимали знамени бунта, — они кричали только, что, собственно, богачи давно выгнали их из города; что Италия везде даст им воздух, воду и место для могилы и что, живя в Риме, они ничего иного и не получали в награду за то, что сражались за богачей. Испуганный этим сенат отправил к ним в качестве послов старших и самых мягких по характеру и расположенных к народу своих членов. Первым стал говорить Менений Агриппа. Он обращался к народу с горячими просьбами, много и смело говорил в защиту сената и кончил свою речь известною басней. Однажды, сказал он, все члены человеческого тела восстали против желудка. Они обвиняли его в том, что один он из всего тела ничего не делает, сидит в нем без всякой пользы, между тем как другие, для угождения его прихотям, страшно трудятся и работают. Но желудок смеялся над их глупостью: они не понимали того, что, если в него и идет вся пища, все же он отдает ее назад и делит между остальными членами. «Так поступает, граждане, по отношению к вам и сенат, — закончил Агриппа, в нем имеют начало планы и решения, которые он приводит в исполнение с надлежащею заботливостью и которые приносят доброе и полезное каждому из вас».

VII. ЕГО речь расположила народ к миру. Народ потребовал от сената право выбирать пятерых лиц для защиты беспомощных граждан, нынешних народных трибунов, и добился этого права. Первыми трибунами избраны были предводители недовольных, — Юний Брут и Сициний Беллут. Когда в городе восстановилось спокойствие, народ немедленно взялся за оружие и охотно отправился в поход вместе со своими начальниками. Лично Марций был недоволен победою народа и уступками знати и видел, кроме того, что его мнение разделяют и многие другие патриции, тем не менее советовал им не уступать народу в войне за отечество и отличаться перед народом более своею доблестью, нежели влиянием. VIII. В ЭТО ВРЕМЯ римляне вели войну с вольсками. Из их городов большею в сравнении с другими известностью пользовались Кориолы. Когда войска консула Коминия окружили его, остальные вольски в страхе отовсюду пошли к нему на выручку, чтобы дать под стенами города сражение и напасть на римлян с двух сторон. Коминий разделил свое войско — сам двинулся против вольсков, желавших заставить его снять осаду, вести же последнюю поручил храбрейшему из римлян, Титу Ларцию. Кориоланцы, относясь с презрением к оставшимся неприятельским войскам, сделали вылазку. В сражении им сперва удалось разбить римлян и заставить их укрыться в лагере; но Марций выбежал оттуда с кучкой солдат, убил первых попавшихся ему неприятелей, остановил наступление других и стал громким голосом звать римлян вторично принять участие в сражении, В нем было все, что требует от солдата Катон, — не только рука, наносившая тяжелые удары, но и громкий голос и взгляд, наводившие ужас на неприятеля, обращавшие его в бегство. Когда вокруг него стали сбираться солдаты и их набралось много, враги, в страхе, начали отступать. Марцию этого было мало — он стал преследовать их и гнал их, уже обратившихся в дикое бегство, до самых городских ворот. Заметив, что римляне прекратили преследование, — стрелы градом сыпались на них со стен, смелая же мысль ворваться вместе с беглецами в город, наполненный неприятельскими войсками, не могла прийти в голову никому, — Марций сам остановился и стал звать римлян, ободрял их и кричал, что, по счастливой случайности, ворота города открыты скорей для преследователей, чем для беглецов. Идти за ним решились только немногие. Он пробился сквозь толпы неприятелей, бросился к воротам и ворвался в город вместе с беглецами. Вначале он нигде не встретил сопротивления: никто не посмел выступить ему навстречу; но, когда затем враги заметили, что римлян в городе очень немного, они сбежались и вступили в сражение. И римляне, и неприятели смешались. Тогда-то Марций выказал, говорят, в сражении в самом городе чудеса храбрости — в этом бою узнали его сильную руку, быстроту ног и смелую душу: он побеждал всех, на кого ни нападал. Одних противников он прогнал в самые отдаленные части города, других заставил сдаться, сложить оружие и тем дал Ларцию полную возможность ввести в город находившиеся в лагере римские войска.

IX. ТАКИМ ОБРАЗОМ город был взят. Почти все солдаты бросились грабить, отыскивая дорогие вещи. Марций был возмущен и кричал, что, по его мнению, подло солдатам ходить по городу, сбирая ценные вещи, или прятаться от опасности под предлогом наживы, в то время, когда консул со своим войском встретил, быть может, неприятеля и вступил с ним в сражение. Его слушали немногие, поэтому он взял с собою тех, кто желал следовать за ним, и отправился по той дороге, по которой, как он заметил, выступило войско. Он то ободрял своих солдат и советовал им не падать духом, то молился богам, чтобы ему не опоздать, прийти во время, когда сражение еще не кончилось, принять участие в битве, деля опасности вместе с согражданами.

В то время у римлян существовал обычай — выстроившись перед сраженьем в ряды и подобрав тогу, делать устные завещания, назначая себе наследника, в присутствии трех или четырех свидетелей. За этим занятием и застал Марций солдат, стоявших уже в виду неприятеля. Сначала некоторые испугались, заметив его покрытым кровью и потом, в сопровождении кучки солдат; но, когда он подбежал к консулу, в восторге протянул ему руку и объявил о взятии города, Коминий обнял и поцеловал его. Как те, кто узнал о случившемся, так и те, кто догадывался о нем, одинаково ободрились и с криком требовали вести их в бой. Марций спросил Коминия, какую позицию занимает неприятель и где стоят его лучшие войска. Тот отвечал, что, если он не ошибается, лучшие войска состоят из антийцев, расположенных в центре и никому не уступающих в храбрости. «Прошу же тебя, — сказал Марций, — исполни мое желание, — поставь меня против этих солдат». Удивляясь его смелости, консул исполнил его просьбу. В самом начале сражения Марций ринулся вперед; первые ряды вольсков дрогнули. Та часть войска, на которую он напал, была немедленно разбита. Но неприятельские фланги сделали поворот и стали обходить его. Боясь за него, консул выслал на помощь ему лучших солдат. Вокруг Марция кипел ожесточенный бой. В короткое время обе стороны понесли большие потери. Римляне, однако, продолжали идти вперед, теснили неприятеля, наконец, разбили его и при преследовании просили Марция, обессилевшего от утомления и ран, удалиться в лагерь. Он заметил им, что победители не должны знать усталости, и погнался за беглецами. Остальное войско неприятелей также потерпело поражение. Много было убитых и много взятых в плен.