Читать интересную книгу Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство - Александр Козенко

Тед, не имевший постоянного дохода и вынужденный зарабатывать на жизнь, предложил в полушутку – в полусерьез на это время податься в «крольчатники», забивающих кроликов, или попытать счастья на золотых приисках.

Тем не менее они продолжали свое плавание в Австралию. Джон не тратил времени зря и ежедневно читал 800-страничное Морское право Маклэчлана по четыре часа. Но пример новозеландского доктора, читавшего на ярком свете и перенапрягшего зрение, заставил его ограничивать занятия.

23 декабря лайнер «Оруба» причалил в Олбани. Далее их путь лежал через Аделаиду и Мельбурн в Сидней. Эти города показались им пыльными и жаркими, но Сидней поразил необыкновенной красотой залива Джаксона, на южном берегу которого он и располагался. Из-за извилистого побережья Сидней чрезвычайно разбросан и живописен. По всем берегам залива рассеяны прелестные виллы, утопающие в тропической зелени и цветах. Джон и Тед с удовольствием провели в Австралии несколько дней, но их путь лежал к островам Океании. Они не смогли получить лодку от Сиднея до Самоа. Но это их не слишком огорчило, и они нашли два места на маленьком грязном суденышке – грузовом пароходе, шедшем в Новую Каледонию и на острова Фиджи. Но и это плавание было скрашено превосходным коком, удобной каютой и любезным капитаном. На судне было всего 6 или 7 пассажиров.

По пути была сделана остановка на довольно большом острове Новая Каледония, более 100 миль длиной, принадлежащем Франции. Он был присоединен к Франции в 1853 г., после того как высадившиеся на него французские мореплаватели были съедены туземцами. Местное население, принадлежащее к меланезийской расе, практиковала каннибализм: враги побежденного племени поедались. Оно не сразу покорилось французам и сначала отчаянно сопротивлялось.

Джон узнал, что свободных колонистов в Новой Каледонии пока еще мало и преобладают ссыльные, а также чиновники и солдаты. Больше половины проживающих на острове свободных европейцев (всего около 7 тысяч) сосредоточены в Нумеа – единственном городе и столице Новой Каледонии. Ссыльных французских преступников на острове более 9 тысяч. Пароход подходил к острову в прекрасную погоду, и можно было видеть громадный коралловый риф с несколькими проходами, через один из которых и прошел пароход, а затем шел еще 13 миль до причала, где происходила разгрузка груза. Гавань очень понравилась Джону, и он любовался пляжами с беловатым песком, к которым подступали с острова рощи кокосовых пальм.

Джон и Тед высадились и сразу пошли к Собору, от западной двери которого прекрасный вид на гавань, Джон сравнил с картиной в дверном проеме Собора. Они возвратились пообедать на борту, а затем снова отправились в город, чтобы, сидя в тени роскошных деревьев, послушать оркестр заключенных. Исполнение было очень хорошим. Многие из ссыльных были талантливыми людьми. Джон впервые встретился с заключенными, и, хотя они все совершили в свое время преступления и искупали их каторгой, его поразил контраст между его жизнью свободного, вольного ехать, куда ему захочется, и узников, обреченных томиться на далеком острове. Это чувство сохранилось в нем на всю жизнь.

После довольно простого завтрака Джон и Тед перед отплытием решили съездить в туземную деревню Сент-Луис в 16 милях от города, чтобы увидеть местное население, которого нет в городе, и познакомиться с их образом жизни. Они ехали по прекрасно сделанной заключенными дороге, с которой открывался восхитительный пейзаж. Горы покрыты полосами красной земли, не совсем Девонширского оттенка, но более ярко-красной, и на расстоянии они напоминали своего рода шотландские холмы и даже казались Джону более красивыми. Аборигены, скорее их внешность, не произвели на Джона впечатление. Их деревня построена по определенному плану, и все хижины прячутся в кустах и деревьях. Имелись также школа и предприятия, организованные миссионерами.

Следующим утром они поднялись в 5.30. Был хороший бриз, и цвет воды здесь великолепен. Эти воды полны летающей рыбы, среди которой встречались и рыбы от самых крошечных до акул. Тед предложил почитать друг другу вслух французский роман. Конечно, у него сильный акцент и меньше беглости, но все было понятно. Они бы долго этим занимались, если бы ветер совсем не утих и все запахи от двигателя и сажи не ложились бы на них, заставив их ретироваться.

В воскресенье путешественники прибыли в Суву. Гавань Сувы, куда заходят пароходы из Сиднея, представляет собой хорошую стоянку для судов. Это главный город архипелага островов Фиджи, состоящего из 255 островов, самые крупные из которых, Вити-Леву и Венуа-Леву, вулканического происхождения и очень живописны. В Суве живет губернатор и располагается управление колонией – Фиджи – английская колония. В городе издаются две английские газеты, имеются два клуба и две гостиницы. Другая гавань Левука также посещается судами, а по реке Реву, на острове Вити-Леву, ходят вверх маленькие пароходики.

Население архипелага меланезийцы, но с примесью полинезийской расы. Фиджийцы высоки и сильны, с кожей очень темного цвета, а на голове шапка волос. Местные верования предписывали им людоедство, сильно распространенное на островах до 1876 г.

Несмотря на то что людоедство официально не практиковалось на архипелаге только последние десять лет, Джон и Тед отважно решаются на самостоятельное пешеходное путешествие. Они оставили свой багаж в Суве и направились в Левуку на острове Овалау, третьем по величине в архипелаге. Так как Джон и Тед должны были идти в глуши среди аборигенов, Тед решил, что они должны быть подготовлены к церемониалу питья Кавы, чтобы не обидеть хозяев, отказываясь от этой формы гостеприимства. Кава – это перебродивший сок разжеванных корней растения Piper methysticum. Напиток этот – темно-серая, грязноватая на вид кашица, довольно неприятного горького вкуса. Он вызывает некое подобие опьянения и ослабление зрения и памяти. Тед разузнал, что у меланезийцев корни толкут руками, а не жуют, а затем выплевывают в специальную посуду. Именно у них Джон и Тед пробовали Каву, чтобы немного привыкнуть к нему. У полинезийцев все было более экзотично и разжеванные корни, и вместо приветственного поцелуя приходилось с ними тереться носами.

Природа острова поражала их своей красотой. Джон писал родителям: «Самым прекрасным там был гигантский водопад в буше; в верховьях водопада росло дерево, и местные жители любили прыгать с этого дерева в глубокий бассейн у подножия водопада. Они плавали вместе с нами и угощали нас молоком зеленых кокосовых орехов, которые мальчики приносили с вершины больших пальм. Их подъем на те деревья был настоящим акробатическим подвигом». Тед предлагал Джону подольше побыть в этом райском месте. Но Джон не хотел значительно изменять сроки ранее запланированных посещений. И 20 января они на кече – маленьком двухмачтовом судне – по реке Ба отправились к сахарной плантации кузена Джона Голсуорси Роберта (Боба) Эндрюса.

Они отыскали дом Эндрюса только к полуночи, и оказалось, что их не ожидали. Боб Эндрюс получил извещение об их визите всего за день и не успел подготовиться к приему. Гостей даже нечем было накормить, и в доме имелась лишь одна свободная узкая койка. Но Боб сделал все, чтобы разместить их. Он предложил Джону и Теду спать в бунгало под москитной сеткой. Но москиты как то пробирались под сетку, и, лежа на койке валетом, они периодически били друг друга ногами по лицу, сгоняя москитов.

На следующее утро гостям предложили посмотреть плантацию. В их распоряжение были предоставлены лошадь и мул. Тед выбрал мула, так как посчитал, что Джон перестанет себя уважать, если поедет верхом на таком животном. Тем самым он избежал неприятности, которая могла закончиться трагически. При переправе через реку Джона понесла лошадь, но местные жители, прыгнув в воду, остановили ее, чем инцидент и был исчерпан.

Джон, несмотря на то что пешее путешествие для него было непривычно, решил пройти через джунгли около тридцати-сорока миль до форта Карнавон, а далее на лодке до Сувы. Он считал, что туземцы никакой опасности не представляют, и даже из любопытства хотел пожить с ними дней десять. (Длительное время не было ни одного случая людоедства, хотя после их отъезда оно, бывало, вспыхивало вновь.)

Сам переход представлял массу неудобств. Конечно, прорубать себе дорогу не приходилось, имелись исхоженные тропы, но постоянно попадались ручейки и речушки, и друзья хлюпали по грязи в ботинках.

У Джона было тем не менее хорошее настроение, и он шалил, как мальчишка. Так, забравшись на крупный валун и балансируя на нем, он выкрикнул: «Я сейчас прыгну!». Но, поскользнувшись, свалился с него и упал в воду. Хорошо, что он ничего себе не повредил, но это заставило его стать осторожнее. К тому же ему не хотелось нарушать им же составленный график движения по маршруту. У него была эта черта характера, заставлять выполнять себя ранее запланированное. Поэтому, когда около полудня Тед стал просить остановиться для ланча, он не согласился, мотивируя это тем, что к часу они должны дойти до речки, отмечавшей первые пройденные 10 миль. Привал у них получился лишь в два часа. Непривычный вести хозяйство, Джон забыл взять тарелки и соль, к тому же они перегрелись на солнце, и у них пропал аппетит. Джон заметил, что Тед съел пару кусков говядины, одно печенье и немного мармелада… Завершив свою скромную трапезу, путешественники спустились вниз по течению, и было так жарко, что они решили искупаться в реке, которая вынесла их в озеро, прятавшееся в тени деревьев. Под скалой в роще бамбука молодые люди решили ненадолго вздремнуть. Но не тут-то было. Не менее полудюжины аборигенов, перебравшись через поток, окружили их, разглядывая и пытаясь о них все узнать. Их сильно поразил зонт Теда, представлявшийся им настоящим чудом. Джон торопился пуститься в путь, так как боялся до наступления ночи не успеть дойти до Набергу.