– Не надо.
– Они просто деревенеют. Но при этом сохраняют какую-то часть сознания.
– А убийства? Несчастные случаи? Самоубийства?
– Никто никого не пытается убить, потому что не сможет. Несчастные случаи не происходят – даже не совсем случайные.
– Почему?
– Потому что мы обречены на бессмертие. Оружие не стреляет, веревка рвется, шеи не ломаются, яды бездействуют, ну и так далее. Любые попытки сводятся к нулю глобальной внешней силой. У которой к тому же своеобразное чувство юмора. Мой знакомый три раза пробовал выброситься с высоты. Один раз получил панелью окна по физиономии. Сотрясение мозга. Во второй раз поскользнулся за два шага до люка. Треснул позвоночник. В третий раз прыгнул из планетника и зацепился одеждой за крепление манипулятора. Так и летел до самой посадки. Минут пятнадцать всего, зато с тех пор – стойкая боязнь высоты. Больше не пробовал.
– Я думаю, – медленно сказала Маруся, – твой мир должен быть сумасшедшим.
– Он и есть сумасшедший. Но это началось давно. Где-то в ваше время.
– Что началось?
– То, из-за чего нас заперли в тленном мире. Человек стал рабом своего тела и забыл обо всем остальном. «Я» означало лишь «мое тело». Считалось, что «я» умирает вместе с плотью… Они не знали, что «я» стремится к Совершенству. Во Внемир. И всеми способами мешали ему туда стремиться. И тогда людям дали то, к чему стремились их тела, сотворенные из звездной пыли, из праха космоса, – бесконечную жизнь. Которая очень скоро – в масштабах бесконечности – становится растительной. Они, конечно, не сразу поняли, что это не дар, а наказание. А когда поняли, стали искать Смерть.
Маруся загадочно усмехнулась.
– Ты думаешь, вы первыми додумались до этого? Да у нас этому Совершенству в воскресных школах детей учат. Так что ищи другую причину вашего бессмертия.
– А все уже найдено, – возразил я. – И пара сотен лет – достаточный срок, чтобы предположение стало фактом. Где-нибудь в две тысячи двухсотом году у вас уже не будет таких школ.
Маруся отвернулась лицом к спинке дивана.
– Эй, – позвал я. – Я не виноват.
– Ну и на здоровье, – буркнула она. И снова повернулась ко мне. – Зачем ты мне это рассказал? Чтобы я теперь чувствовала себя виноватой в том, что вы стали уродами?
– Во-первых, ты сама напросилась. Во-вторых, никто тебя не винит, глупышка.
Маруся внезапно подскочила и, заворачиваясь в свои лоскутки, гордо прошагала к двери в коридор.
– Гений и глупышка, запечатанные в консервной банке, – нет повести печальнее на свете, – грустно сообщила она напоследок.
– Капитан! – подал дрожащий голос Ы, когда Маруся ушла.
– Чего тебе? – лениво спросил я.
– Капитан, я в сомнениях.
– По поводу?
– Мне кажется, ситуация такова, что кому-то из нас необходимо перед кем-то извиниться. Все эти вульгарные «консервные банки»!
– Именно, – сказал я, встал и начал одеваться. – Вот иди и извинись перед ней. Хотя тебе даже ходить не надо… Твое поведение было отвратительно. Чтобы это больше не повторялось, ясно? Иначе разберу твою интеллект-плату на запчасти.
– Слушаюсь, капитан.
– Эй, погоди. Что там с этим торчащим человеком? С твоим «террористом»?
– Люди в зеленых одеяниях проявили здравомыслие и повязали его, капитан. У них не такая быстрая реакция, как я предполагал, но они все же покинули свои укрытия и провели ручной захват. Сейчас, его, вероятно, подвергают пыткам.
– Что за чушь?
– Чтобы узнать о его планах и сообщниках.
– Где ты этого набрался?
– На сайте Организации защиты прав человека.
– И ты, конечно же, вступил в ее ряды?
– Разве я мог не поддержать своим участием…
– Тогда почему ты не впустил этого несчастного наркомана?
– Капитан, я придерживаюсь особого мнения, что не все права человека нуждаются в защите. Например, право на самовыражение. Террористская сущность индивида самовыражается в стремлении к деструктивным действиям. Весь этот мир приводит меня в ужас разнообразием личных самовыражений. Эти люди совершенно неспособны обуздывать свои желания и капризы. Я полагаю, они чрезвычайно инфантильны. Им нельзя доверить будущее. Таково мое мнение.
– Приму к сведению. Но не думай, что в этом случае тебе не придется извиняться перед Марией.
– Я сделал это полминуты назад.
…Я вскочил с постели. Экзальтация всегда была чужда мне, но в ту ночь я едва не свихнулся от ярых молний, полосовавших мой мозг. Три недели я бессмысленно следил за тем, как до меня пытаются добраться люди этого мира. Отныне настало время действий. Теперь я должен стать одним из них, жить, как они, любить, как они, но всегда помнить о том, что когда-то я был бессмертным. Ынь и ань, однако, не имеют никакого отношения к перемене в моей судьбе.
Одно не проросло в другом, и в ночи не таился свет возрожденного утра. Это больше похоже на сделку. Я должен заплатить за свою будущую смерть. Впрочем, нет, не сделка. Это шанс. Мне и моему времени дали шанс – но отработать его должен я один. Для этого я и оказался здесь, в этом мире далекого прошлого. Может быть, Создатель исправляет наши ошибки нашими же руками? И кто знает, не является ли наказание нас бессмертием Его ошибкой, которую Он также хочет исправить?
Я хотел немедленно рассказать обо всем моей любимой. Эврика переполняла меня, и нужно было разделить ее с той, которой суждено… Той, которой не оказалось ни в ее постели, ни в комнате, ни вообще на корабле. Ощущение бесконечной потери нахлынуло, как древний потоп. Тычась слепо в стенки ломаного коридора, я обежал все помещения и вернулся в ее комнату, впервые в жизни потеряв способность мыслить. Ы молчал как проклятый, и я забыл о его существовании, о том, что уж он-то должен был все видеть и предупредить.
Не помню, как я дожил до утра. Сидел на ее неразобранной постели и бессмысленно таращился в стенку, думая о том, что она оставила меня один на один со своим миром и тем, что я должен сделать в нем. И не мог поверить. Ведь она была частью моего (и моего мира) шанса, и совсем не маленькой. Она – внезапный дар, как и моя надежда. И вдруг она исчезла! Не может быть, чтобы ее напугало мое признание днем!
Я вспомнил об Ы только на рассвете.
– Где она? – спросил я.
– Ушла.
– Ты выпустил ее? Почему ничего не сказал мне?
– Капитан, я ее не выпускал. – Голос Ы был не очень-то бравурным. – Не знаю, как это произошло. Я был уверен, что мне не следует ничего предпринимать. Что это вообще… не мое дело.
– Ничего не предпринимать? Хочешь сказать, она сама открыла внешний порт, сама отключила барьер, а когда вышла наружу, снова включила?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});