Он помог побледневшему мальчику выбраться на берег, а затем достал свою еду. Она была очень простой: вода из ручья и твердая горбушка хлеба. Но для Маттиаса пища была королевской!
— Лодку бери себе, — благородно заявил он. — Колгрим нашел ее. Хозяина у нее нет.
Мадс не поверил своим ушам. Этот мальчик приносит с собой счастье.
— Но весел нет, — сказал Маттиас.
— Фу, весла! Я их сделаю из двух бревен ольхи.
— А сейчас я должен идти домой к маме, — произнес неуверенно Маттиас, оглядываясь по сторонам. — Она беспокоится обо мне и о Колгриме. Надеюсь, он уже дома, я так сильно опасаюсь за его жизнь.
— Ты где живешь?
— В Гростенсхольме.
Этого названия Мадс никогда не слышал.
— Ты не слышал о Гростенсхольме? — удивился Маттиас. — Я думал, что все знают эту усадьбу.
— Ты дрейфовал оттуда, — сказал Мадс и рукой показал направление.
— Да, меня все время несло вдоль берега. Теперь надо идти обратно по берегу моря.
Это их рассмешило.
— Я провожу тебя до дороги.
На полпути им встретился хозяин Мадса, и Маттиас рассказал ему о плоскодонке, которую он подарил Мадсу, потому что тот спас его и его не унесло дальше в открытое море. Пастушонок был искренне благодарен тому, что дар был подтвержден, а то он боялся, что не долго бы был владельцем лодки.
Крестьянин почесал в затылке. Гростенсхольм? Нет, он не слыхал такого названия.
Маттиас, услышав, что они разговаривают на ужасном диалекте, вежливо поблагодарил за помощь и двинулся по дороге на север.
— Чудесный мальчик, — сказал крестьянин. — Иисусе Христе, как легко я чувствую себя сегодня, словно встретился с Божьим ангелом.
Маттиас не был ангелом, но в его глазах и в улыбке было нечто, благоприятно влиявшее на людей. Именно это и нужно в жизни. Вам как бы возвращалась утерянная вера во все хорошее.
Но Мадс был уверен в том, что Маттиас ангел. Подумать только, настоящая лодка! Мальчика за трое суток в море не вымочило дождем, не потрепало на волнах.
То, что плоскодонка угнана, Маттиас знать не мог. Впрочем, владелец лодки недавно умер, и наследники передрались из-за нее. Поэтому воровство никому большого вреда не причинило. Скорее оно разрешило спор о наследстве.
И после того, как Мадс просмолит ее и разукрасит, никакой прежний владелец не узнает лодки, где бы он ни жил, когда бы ни появился так далеко на юге, где лодка находится сейчас.
Лодка принадлежит Мадсу, в этом нет сомнения.
Маленькие ноги Маттиаса устали. Он шел весь день, почти не встретив на пути ни одного дома, питался он только малиной и ежевикой, кусты которой росли вдоль дороги. Он нашел хорошую палку на случай встречи с дикими зверями.
К вечеру на поляне в лесу он увидел костер. Подошел к нему и вежливо обратился к сидящим у огня пятерым мужчинам с просьбой разрешить ему немного погреться.
С виду мужчины были далеко не добродушны, но они смеялись и хитрили, выпытывая у Маттиаса, кто он.
Он вежливо, как его учили, объяснил, что зовут его Маттиас Мейден, что ему восемь лет и сейчас он идет домой в Гростенсхольм.
Эти люди также не слыхали о такой усадьбе, однако они освободили место для Маттиаса на пне у костра.
Все они были бородаты, грязны и закутаны в лохмотья. Один из них, одноглазый, подвинулся к Маттиасу и грязными пальцами стал щупать его бархатную курточку. Мужчина тихо присвистнул.
— Где ты, мальчик, раздобыл одежду?
— Она моя, — удивился Маттиас. — Отец и мать сшили ее для меня.
— Во-о как, — недоверчиво произнес мужчина. — Кто же твой отец?
— Папа? Он никто. Просто владелец Гростенсхольма. А дедушка помощник судьи в Акерсхюсе. Мы бароны, все трое. Мой брат тоже, но он исчез.
Глаза его снова наполнились слезами, когда он вспомнил о несчастной судьбе Колгрима.
Мужчина, услышав слова «помощник судьи», тут же отодвинулся от Маттиаса.
— Вот как! А что ты делаешь здесь, житель Акерсхюса?
Маттиас ответил доверчиво и благовоспитанно, рассказал всю грустную историю о лодке и рыбах, о трагическом исчезновении Колгрима.
— А где же лодка?
— Я отдал ее.
Мужчины были разочарованы. Один из них с ухмылкой, которая должна была изображать любезность, сказал:
— Ложись спать, мальчик. Здесь, ближе к костру. Мы присмотрим за тобой.
Маттиас охотно подчинился, он не хотел показывать, что голоден. Невежливо жаловаться таким добрым дядям.
Заснул он мгновенно, успокоенный тем, что он уже идет домой к маме и папе. Последнее, что он услышал, был жалобный стон ветра в кронах деревьев…
Маттиас еще не совсем проснулся, слишком устал. Но в полусне он почувствовал, что кто-то раздевает его.
Мама, подумал он с улыбкой. Я дома у мамы, и она снимает с меня одежду, я заснул во всем.
Сейчас она оденет на меня ночную рубашку. Но сегодня она почему-то плохо пахнет. Лучше сесть. Нет, не хватает сил.
Он услышал голоса. Грубые, звучащие шепотом. Мама забыла закрыть окно. Холодом тянет. Песня, жалобная песня слышится издалека, она звучит словно в церкви. Нет, это не песня, что-то другое, точного названия чему он не может вспомнить.
— Хо, прикончить его и баста, — слышит он один из голосов. Это не очень любезно, представляется ему. — Он нас видел.
— Но ведь он еще малыш, — произносит другой на родном для Маттиаса диалекте. Остальные голоса говорят на диалекте Мадса. Мадс? Кто это?
— Ты же сам слышал, Олавес! Его дед помощник судьи.
— Выкупа за него нам получить не удастся? — слышен другой голос.
— Дурак! Не пойдем же мы к помощнику судьи!
— Поторопитесь, у такого маленького цыпленка шея тонка. Свернуть ее пара пустяков.
— Нет, подожди, — произносит голос, принадлежащий Олавесу. — Почему бы нам не продать его. Нермаркену? Он хорошо заплатит.
— Нермаркену? До него несколько миль! Думаешь, мы потащим туда это обессилевшее существо?
— Ну, хорошо, — произнес голос Олавеса. — Отдайте тогда его мне! Давненько мы не свертывали шей цыплятам. Я потренируюсь.
Голоса захохотали. Маттиасу все это казалось неприличным сном, и он охотно бы проснулся. Но вместо этого он снова погрузился в глубокий сон…
Кто-то тряс его.
— Проснись, — прошептал голос. — Тихо! Идем быстро, пока остальные не встали!
Маттиас недоуменно, еще окончательно не проснувшись, повиновался. Ночь была темной, костер почти догорел, вокруг лежали спящие люди. Ветер прекратил свою жалобную песню.
Решительная рука потащила Маттиаса за собой. Они поспешили вниз на дорогу и быстро побежали со всех ног. Они бежали до тех пор, пока мужчина не устал. Тогда он уменьшил скорость, и Маттиас был ему очень благодарен. Он едва волочил ноги.
— Почему мы бежим? — поинтересовался он.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});