Читать интересную книгу Одна помолвка на троих - Галина Куликова

– Я сидела на испытательном сроке, – возразила Кареткина, обратив свою обиду на подругу.

– Ну, даже если и на испытательном, – горячо возразила Агата. – Вот какое испытание ты не прошла?

– Не знаю… Ты же его слышала! Ему не нравился мой голос.

– Но голос ведь не вписан в трудовое соглашение.

– Как у тебя все просто! – сердито воскликнула Кареткина, напугав официантку, которая принесла заказ и как раз суетилась возле стола. Блюдечки с чизкейками жалобно звякнули. – Это потому, что тебе все легко дается!

– Ну, конечно. – Агата иронически изогнула бровь, дожидаясь, пока чай и пирожные не будут расставлены.

– Ты еще в школе такая была. Только прочитаешь какой-нибудь параграф и уже готова идти отвечать. А я зубрю и зубрю… Поэтому твоя пятерка и моя – две совершенно разные вещи.

– К твоему увольнению это не имеет никакого отношения, – добродушно заметила Агата, разлив чай по чашечкам и с удовольствием вдохнув густой сладко-горький аромат.

В кафе было шумно и душно. Дым из курящей половины кафе медленно надвигался на публику со здоровыми легкими, как зловещий туман в знаменитом ужастике Джона Карпентера.

– Конечно, я не собираюсь оспаривать свое увольнение, – проныла Кареткина. Возможно, кусок чизкейка, который она отправила в рот, действительно смягчил ее обиду. – Очень нужно приходить на работу и знать, что начальник тебя ненавидит. И еще глумится над тобой. Тебе-то хорошо: у тебя нет начальников…

– Открой свой бизнес, у тебя их тоже не будет, – пожала плечами Агата. – Ты считаешь, что я неплохо устроилась? А кто тебе мешает сделать точно так же? Я тебе помогу.

– Сравнила свинью с жирафом! – неожиданно вновь обозлилась Кареткина.

Ее настроение менялось каждые две секунды, и кто-нибудь другой уже давно взвился бы. Но Агата имела богатый опыт работы с клиентами и пришла к выводу, что у большинства людей крыша просто привязана к голове веревочками. Стоит дунуть – и ее сносит, как картонку. Агата научилась стоять на своем и при этом не драть понапрасну горло, усмирять гнев и быть лояльной даже к откровенным самодурам и самодуркам.

Тем более удивительной казалась ей собственная недавняя выходка на автомобильной стоянке, когда она поддалась какому-то животному порыву и изо всех сил огрела незнакомого мужика папкой по голове. Кстати, он вполне мог оказаться клиническим идиотом и в ответ заехать ей кулаком в челюсть. Некоторые мужчины дерутся с женщинами! Эту истину Агата открыла в тот день, когда сдавала отреставрированный летний домик владельцу сети автомастерских, а тому категорически не понравились ручки кухонных шкафчиков.

– И чем же ты собираешься теперь заниматься? – спросила она, глядя на подругу, хлебавшую восхитительный чай без всякого удовольствия.

– Я не зна-а-а-а-ю…

– Кажется, это не я звонила тебе вся в слезах, – напомнила Агата. – Но если поддержка тебе не нужна…

Она привыкла принимать Кареткину такой, какая она есть. Прощала ей грубость, вечное нытье и мелкие обиды просто потому, что Кареткина была подругой детства, а все, что заварилось в детстве, невозможно просто вырвать из сердца, как листок бумаги из блокнота. Это уже потом ты взрослеешь, становишься жестче, и листки летят по ветру, как журавли.

– Когда-нибудь, – Кареткина заговорила своим коронным тоном маменькиной дочки, – с тобой тоже случится что-нибудь такое, что тебя совершенно раздавит.

Она посмотрела на подругу круглыми кукольными глазами и заправила прядь волос за ухо.

– Спасибо, ты очень добрая, – проворчала Агата.

Она тут же вспомнила про больницу, про тайну, связанную с матерью, но решила ничем с рассерженной и возбужденной Кареткиной не делиться. Вряд ли ту удастся отвлечь от собственных горестей. Да и толкового совета она уж точно не даст. Никогда не давала.

– Вот ты сегодня вернешься домой, ляжешь спать, подкатишься Роману под бочок… – Взгляд Кареткиной неожиданно налился злобой.

– Если бы ты не прогнала Петухова, тоже могла бы спать у него под бочком. Он ведь хороший парень. Не понимаю, что вдруг на тебя нашло?

– Хороший парень, но ты бы в такого не влюбилась, – обвиняющим тоном заявила подруга.

– Просто потому, что я влюбилась в другого. О, кстати! Хочешь, покажу приглашения на свадьбу? – В этот момент мобильный телефон в сумочке Агаты пронзительно зазвонил. – Погоди, я сейчас…

Она достала телефон, зажала его между ухом и плечом и, крикнув «алло!», достала из портфеля картонную коробку.

– Погляди, какая прелесть, – сдавленным шепотом сказала она, сунув добытую вещь Кареткиной в руки.

– Что ты там шепчешь? – донесся до нее глубокий, красивый голос, при первых звуках которого по позвоночнику Агаты всегда пробегала стая восторженных мурашек. – Говори громче, мой жаворонок! Это твоя бабка Изольда.

Как будто ее можно было не узнать!

– Господи, как я рада тебя слышать! Как твои дела? Как себя чувствуешь? – зачастила Агата.

– Чувствую себя, как хавронья, которую привезли на ярмарку. Не то продавать будут, не то сразу резать. Ты знаешь, что я в Москве?

– Серьезно?!

– Ну, то есть не совсем в Москве, а… Святослав, где я нахожусь? – спросила она в сторону требовательным тоном. – Говорят, я нахожусь на Новой Риге. Не знаю, что это такое, но все вокруг выглядит так, будто должно охраняться государством.

– Это тебя Святослав туда привез? – догадалась Агата. – В гости, как я полагаю?

– Нет, насовсем. Выписал единственную доступную бабку сидеть со своими чадами. У сопливцев, понимаешь ли, обнаружился актерский дар. Я должна буду погружать их в атмосферу театра. Кроме того, маленькую Настю сразу начинает тошнить, когда в доме появляется новая няня. – Она понизила голос: – Или от няней начинает тошнить жену Святослава, я точно не поняла.

И Изольда Борисовна басом прохохотала что-то вроде музыкального фрагмента. У нее всегда это получалось неподражаемо. Было слышно, как где-то неподалеку завизжали дети. Кажется, они были в полном восторге от бабушки.

Агата страшно удивилась, что Святослав – не то ее троюродный, не то четвероюродный брат, которого она видела в последний раз лет в пятнадцать, – оказался столь человечным и чадолюбивым. Когда она училась классе в пятом, ей казалось, что братца вырастили в пробирке. Насколько она помнила, в то время он был тощий, прилизанный и разговаривал голосом Пятачка из мультика про Винни Пуха. Постоянно мыл руки с мылом и по первому требованию рассказывал взрослым обо всех своих школьных достижениях.

– Погоди, погоди… Так тебя забрали насовсем? – не поверила Агата. – А как же сцена? Твой родной театр? Твой партнер по спектаклям?