Пьюрити вздохнула. Слышат ли они ее сейчас? Как бы поступила Онести, зная, что ранчо грозит разорение и никто, кроме Пьюрити, не может выручить из беды Стэна, а у нее остается только один способ выторговать для него столь необходимое время?
Юное решительное лицо старшей сестры промелькнуло перед мысленным взором Пьюрити, и ответ стал очевидным: Онести сделала бы все, что в ее силах. И она поступит так же.
Пьюрити закрыла глаза.
«Но только не обручальное кольцо, черт побери! Ни за что на свете!» — подумала она.
Смутные воспоминания снова всплывали в мозгу покрытого испариной Бледнолицего Волка. Они сливались с яркими красками неба над головой и проблесками золотистого солнечного света. Его густые волосы прилипли ко лбу. Каждая прядь словно обжигала огнем, напоминая ему о той могущественной силе, которую он призывал к себе на помощь. Пот струился с висков, выступал каплями, как бы окутывая его пеленой влаги. Лихорадка овладела его мыслями, его плотью, и лишь дух оставался прежним…
Бледнолицый Волк открыл глаза, осматривая вершину холма, на котором сидел, — то место, куда привело его предзнаменование. Дневной свет уже померк, настала ночь. Солнце — источник жизни — опустилось обратно в подземную обитель, оставив лишь слабые отблески, тень былой мощи, чтобы озарять потемневшее небо.
Лучи серебристого света коснулись кожи Бледнолицего Волка, принеся с собой прохладу. В небе появились огни. Они мерцали, словно пытаясь рассеять тьму, но он знал, что это им не по силам. Юноша вскинул голову, ожидая новый, уже третий рассвет. В молитвенной позе он просил о просветлении. Подняв руки в молитве и вспомнив песнопения, обращенные к Великому духу, Бледнолицый Волк ожидал видений, которые до сих пор не появились.
Он снова будет ждать, будет молиться, вдыхая дым благовоний, и поститься… потому что потребность его была как никогда велика. Глубокая рана на его теле, нанесенная безжалостной рукой, уже зажила, но шрамы на душе остались. Его путь по-прежнему оставался неясным.
И тогда глазам Бледнолицего Волка предстало видение, ясно различимое на фоне ночного неба. Светловолосая женщина с очень белой кожей и ясными глазами! Он видел, как рядом с ней хлынула чья-то кровь, и почувствовал, как крик вырвался из груди, когда он пытался остановить багровую струю, но было уже слишком поздно. Кровь пролилась, и уже ничего нельзя было изменить.
Лицо женщины приблизилось, стало более отчетливым. Он узнал ее: светлые волосы, светлые глаза, светлая кожа… Враг. И он понял, что ему надо делать.
Глава 2
— Черт побери, неужели уже так поздно?
Все еще ворча себе под нос, Джек Томас бросил взгляд на горизонт. Заходящее солнце окрашивало небо в яркие золотистые и багряные тона, как обычно бывает к концу дня в северном Техасе. Однако закат оставил Джека равнодушным. Его мысли были далеки от созерцания красот природы, когда он крикнул своим спутникам:
— Ладно, парни, соберите всех остальных животных — и в путь, иначе мы потеряем половину голов в темноте прежде, чем доберемся до загона!
Со всех сторон послышались одобрительные возгласы. Пройти оставалось немного. Загон находился как раз за вершиной холма, и этот перегон был последним. Наутро предстояло отделить телок и приступить к клеймению скота.
При виде ограды Джек остановился. Он облегченно вздохнул, едва приметив широкоплечую фигуру Касса. В дальнейших распоряжениях необходимости не было. Вынув засов, сын распахнул ворота загона и крикнул:
— Вы слышали босса, парни! Гоните телят сюда!
Наблюдая за Кассом, пока тот закрывал ворота, Джек внезапно ощутил усталость.
— Завтра мы можем начать клеймить телят, — раздался у него за спиной низкий голос сына. — Хорошо, что мы направляемся домой. Судя по твоему виду, ужин тебе не помешает.
Джек через силу улыбнулся.
— Я никогда не отказывался от сытной еды, и сегодняшний день не исключение. — Он пришпорил лошадь и крикнул через плечо: — Поехали! Джулия ждет нас, сегодня утром я видел, как она пекла пироги с яблоками.
Через несколько минут, поравнявшись с ним, Касс спросил:
— Что случилось, Джек? — Сын обратился к нему по имени, и это болью отозвалось в сердце.
Джек отлично помнил, когда Касс в последний раз назвал его отцом. Это произошло в тот самый день, когда он женился на Джулии. Мальчику тогда было всего восемь лет. После трагической гибели матери он озлобился и не пожелал смириться с тем, что три года спустя ее место заняла Джулия.
Губы Джека тронула язвительная усмешка. Он не возражал против того, что сын обращался к нему по имени, хотя поначалу это приводило его в ярость. Уверенность, что когда-нибудь все вернется на круги своя, не покидала его. Однако он ошибся.
В тот день закончилось детство Касса. Джек понял это только сейчас. Постепенно Джулия сумела завоевать уважение пасынка, но сам он о многом сожалел теперь. Нет, не о женитьбе на Джулии, которая окружила их обоих любовью, создала домашний уют, а о недостатке понимания со своей стороны, когда мальчик так отчаянно в нем нуждался. Нельзя было раньше времени показывать ребенку, что у отца может быть своя жизнь.
— Джек!
Возглас Касса вернул его к действительности, и Джек, застигнутый врасплох, отозвался с неумышленной резкостью:
— Почему ты решил, будто что-то не так?
— Значит, ты не хочешь об этом говорить?
— Я уже сказал тебе: все в порядке!
Касс даже бровью не повел.
«Черт побери, — мысленно возмутился Джек, — разве человек не имеет права хоть раз задуматься о чем-то своем?»
Снова пришпорив лошадь, Томас-старший оставил нахмурившегося сына позади.
Пьюрити уверенно держалась в седле и не подавала признаков усталости, хотя целый день провела верхом. Направляясь домой по знакомой тропинке, она окинула взглядом бескрайние прерии южного Техаса. Молодая трава уже стала бурой, а колокольчики и дикая горчица, прежде пленявшие глаз своим великолепием, теперь выглядели лишь яркими пятнышками на фоне однообразного пейзажа. Весна властно вступила в свои права, совсем скоро землю опалит знойное лето. Смена сезонов всегда волновала девушку. Она любила эту землю, родное ранчо. Даже сейчас, когда будущее стало таким неопределенным, она не могла не испытывать радостных чувств.
Неожиданный взрыв смеха заставил Пьюрити обернуться к ехавшим за ней следом ковбоям. Взглянув на Нэша Картера, она улыбнулась: лицо парня покраснело, а на лбу пролегла хмурая складка. Видимо, кто-то опять решил слегка поддразнить юнца. Она не раз задавалась вопросом, понимает ли Картер, что большинство мужчин шутит над ним из зависти к его молодости и приятной внешности. Кроме того, многих задевало, что едва ли не все дамы удостаивали парня внимания, когда тот появлялся в городе. Пьюрити полагала, что все они втайне желали бы оказаться на месте Картера, который, хотя и был довольно серьезным, никогда не отказывал себе в удовольствиях. Пожалуй, она сама слегка завидовала ему.