В дверь был врезан глазок, а изнутри находилась маленькая круглая задвижка, которой можно было бы его закрыть, но, поселившись в этом доме, они ни разу ею не пользовались. И вот паренек тихонько подкрался к двери и… посмотрел в глазок.
К этому времени мы уже подошли к лестнице у входа, и дом нависал над нами всем своим огромным безобразным ликом с двумя темными окнами на третьем этаже вместо глазниц. Я специально взглянул еще раз – убедиться, что в окнах черно, как в колодце. Так бывает, когда их завешивают одеялами или же закрашивают темной краской стекла.
– С минуту глаза мальчика привыкали к темноте. А затем вдруг он увидел громадный серый обрубок, вовсе не похожий на человека. Обрубок полз по полу, оставляя за собой серый слизистый след. А потом вдруг протянул нечто серое змееобразное – кажется, то была рука – и вырвал из стены доску. И вытащил кошку… – И тут Генри на секунду умолк. Берти похлопывал рукой об руку, на улице было чертовски холодно, но ни один из нас не спешил подниматься к входной двери. – Дохлую кошку, – уточнил Генри, – уже давно разложившуюся. Мальчик сказал, что ее всю раздуло… и что по ней ползали такие мелкие белые…
– Хватит! Ради Бога, замолчи! – не выдержал Берти.
– А потом отец стал ее жрать.
Я попытался сглотнуть ставший поперек горла ком.
– Ну и тогда Тимми оторвался от глазка, – тихо закончил Генри, – и бросился бежать.
– Думаю, мне там делать нечего, – сказал Берти. – Вы как хотите, а я не пойду.
Генри молчал, лишь переводил взгляд с Берти на меня.
– Думаю, пойти все же придется, – сказал я. – Тем более что у нас пиво для Ричи.
Берти не произнес ни слова. И вот мы поднялись по ступенькам и вошли в подъезд. И я тут же учуял запах.
Известно ли вам, как пахнет летом на заводе, где изготовляют сидр? Нет, запах яблок присутствует там всегда, но осенью он еще ничего, потому как яблоки свежие и пахнут остро – так, что шибает в нос. А вот летом запах совсем другой, жутко противный. Примерно так же пахло и здесь, только, наверное, еще противнее.
Холл внизу освещала всего лишь одна лампочка, желтоватая и тусклая, заключенная в плафон из стекла «с изморозью». Она отбрасывала лишь слабое мутноватое мерцание. Лестница, ведущая наверх, тонула в тени.
Генри остановил тележку, снял с нее ящик с пивом, я же тем временем пытался нашарить выключатель у лестницы – зажечь свет на втором этаже. Но и там лампочка тоже была разбита.
Берти нервно передернулся и предложил:
– Давай я потащу пиво. А ты держи свою пушку наготове.
Спорить с ним Генри не стал. Протянул ему ящик, и мы начали подниматься по лестнице. Генри – впереди, за ним – я, и замыкал шествие Берти с ящиком. Ко времени, когда мы добрались до площадки второго этажа, вонь там стояла просто нестерпимая. Пахло гнилыми забродившими яблоками и чем-то еще более страшным.
Одно время, живя в Ливенте, я держал пса по кличке Рекс. Славная была собаченция, но не шибко умная, особенно в том, что касалось правил дорожного движения. И вот как-то раз днем, когда я был на работе, Рекса сбила машина. Бедняга заполз под дом и там помер. О Господи, ну и вонища же началась! И мне пришлось выуживать его оттуда с помощью длинного шеста. Тут пахло примерно тем же – падалью, гнилью, плесенью и сыростью свежераскопанной могилы.
До сих пор я все же надеялся, что это какой-то дурацкий розыгрыш, но, похоже, заблуждался.
– Я одному удивляюсь, Генри, как только соседи могут терпеть такое, – заметил я.
– Какие еще соседи… – проворчал Генри и снова улыбнулся странной натянутой улыбкой.
Я огляделся по сторонам и только тут заметил, что на лестничной площадке пыльно и грязно, а все три двери в квартиры, выходящие на нее, закрыты и заперты.
– Интересно, кто же здесь домовладелец? – спросил Берти и поставил ящик на стойку перил, чтобы отдышаться. – Гето, что ли?.. Странно, что он их еще отсюда не вышвырнул.
– Да какой дурак станет сюда подниматься, чтоб вышвырнуть? – заметил Генри. – Может, ты?
Берти промолчал.
Наконец мы преодолели последний лестничный пролет, который оказался еще круче и уже предыдущего. Мне показалось, что здесь гораздо теплее. Словно где-то находился мощный радиатор, излучая тепло и тихонько побулькивая. Вонь стояла просто невыносимая, и я почувствовал, что желудок вот-вот вывернет наизнанку.
Площадка третьего этажа оказалась совсем крохотной, на нее выходила всего одна дверь – с глазком в середине.
Тут Берти вдруг тихонько ахнул и прошептал:
– Глядите-ка, ребята, мы во что-то вляпались!..
Я глянул под ноги и увидел на полу лужицы какой-то серой слизистой дряни. Похоже, перед дверью некогда лежал коврик. Впечатление было такое, словно эта серая гадость сожрала его.
Генри осторожно приблизился к двери, мы шли следом за ним. Не знаю, как Берти, но лично меня всего так и трясло от отвращения. Но Генри, похоже, ничуть не дрейфил. Напротив, приготовился, достал свою пушку и постучал в дверь кончиком рукоятки.
– Ричи! – окликнул он, и в голосе его не было страха, хотя лицо побледнело как мел. – Это Генри Пармели из «Ночной совы». Я тут тебе пиво приволок…
С минуту за дверью царила полная тишина, затем послышался голос:
– А где Тимми? Где мой мальчик?
Лично меня чуть инфаркт не хватил. Голос совершенно не походил на человеческий. Какой-то странный, низкий и булькающий, словно произносились эти слова с полным ртом каши.
– Он у меня в лавке, – ответил Генри. – Хоть поест паренек нормально. Он же у тебя отощал, словно бродячая кошка, Ричи…
За дверью снова настало молчание. Затем послышались ужасные хлюпающие звуки, точно человек в резиновых сапогах шагал по вязкой грязи. А потом тот же голос, но уже близко, у самой двери, произнес:
– Открой дверь и протолкни ящик в коридор. Только сперва сорви колечки с крышек, мне самому не справиться.
– Сию минуту, – ответил Генри. – Ну а сам-то ты как, а, Ричи?
– Не твоя забота, – ответил голос, и в нем отчетливо читалось нетерпение. – Давай сюда пиво и проваливай!
– Что, ни одной дохлой киски больше не осталось, а, приятель? – спросил Генри. И я заметил, что «кольт» он держит уже иначе – нацелившись в дверь и положив палец на спусковой крючок.
И вдруг меня, что называется, осенило. Как, должно быть, осенило Генри, когда мальчик рассказывал ему эту историю. Я кое-что вспомнил, и показалось, что запах гниения и падали усилился. А вспомнил я вот что: за последние три недели в городе пропали две молоденькие девушки и еще какой-то старый пьянчужка из Армии спасения. Все они выходили на улицу с наступлением темноты, и больше их никто не видел.
– Давай сюда пиво! Иначе я сейчас выйду и заберу сам! – сказал голос.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});