— Ни за что. Я не позволю вам травиться самой и травить меня этой дрянью!
Как можно быть таким черствым! Ата была в миллиметре от истерики. Ей приходится клянчить у него сигареты, как нищенке! И она ничего не может с собой поделать — это желание буквально въелось в нее, вцепилось своими безобразными никотиновыми клешнями. Она слишком многого ждала от посещения участка, она страшно переволновалась. И теперь ей просто необходимо снять стресс таким простым и неприхотливым способом — покурить! А этот балбес Лоу и пальцем не шевельнет, чтобы помочь ей. Его, видите ли, тошнит! Что же делать?!
— Ну хорошо, Лоу. Раз вы отказываетесь мне помочь, у меня остается только один способ — попросить сигарету у прохожих. Остается только надеяться, что они окажутся более чуткими к чужим переживаниям, чем вы!
Будь проклят этот зеленоглазый дьявол в платье! Неужели ей мало того, что он для нее уже сделал! Теперь ее величество Амата захотела курить! Он театрально взялся рукой за голову и простонал:
— Сейчас я куплю вам сигареты. Но искренне желаю, чтобы их дым встал у вас поперек горла!
Пусть ругается, кричит, ворчит, проклинает ее. Пусть делает все, что пожелает его склочная душа. Лишь бы только стать счастливой обладательницей волшебной палочки, которая поможет ей успокоиться.
Трэвор вернулся с пачкой, полной тонких и длинных ментоловых сигарет. С каменным лицом он протянул ее Ате.
— Пожалуйста. Губите свое здоровье, а, заодно, и мое. Надеюсь, что ментол скрасит негодование моего желудка. Я купил даже зажигалку, лишь бы вы опять не обвиняли меня в бесчувственности.
Дрожащими пальцами Ата извлекла из пачки вожделенную сигарету. Щелкнула маленькая голубая зажигалка, мелькнула вспышка огня, и девушка затянулась легким ментоловым дымом. Ощущение показалось ей знакомым: дым, тонкой струйкой проскользнувший в горло, слегка поплывшая улица в глазах от внезапного головокружения. Ата покачнулась, и Трэвор едва успел подхватить ее.
— Говорил же вам — не курите. Вы и без того слабенькая и худенькая, как цыпленок! Три недели пролежать, не вставая, и первым делом вцепиться в сигарету — не мудрено, что вам стало плохо.
Ата освободилась от поддерживающих ее рук Трэвора. Странное чувство: было в его руках что-то, от чего не хотелось отрываться, какая-то мягкость и властность одновременно. Или это всего лишь следствие головокружения? Упрямая Ата сделала еще одну затяжку — головокружение стало заметно слабее, тело охватила приятная слабость.
— Не так уж и плохо, — сообщила она Трэвору. — Сейчас я чувствую себя гораздо спокойнее, чем в участке.
Лицо Трэвора уже не было каменным, но все еще выражало недовольство.
— Делайте, что хотите, только прошу — не дымите мне в лицо.
Ата посмотрела на Трэвора и впервые за три дня по-настоящему радостно улыбнулась.
— Спасибо, Трэвор. Я словно обрела еще одну частичку себя.
Недовольство Трэвора, будто рукой сняло. Оказывается, у этой девушки не только глаза красивые, но и улыбка тоже. Нежная, чистая, словно только раскрывшийся цветок. Ну вот — опять ударился в романтику. Это лишнее — подобный взгляд на мир скорее усложняет жизнь, чем делает ее прекраснее. Сентиментальность Трэвору совсем ни к чему. Не такой уж он человек — предпочитает быть прагматиком, нежели романтиком. Он еще раз взглянул на улыбающуюся Ату — надо признать, она очень миленькая. Особенно, когда улыбается.
4
Длинная скучная Лейвер-стрит бело-голубой полосой тянулась вдоль волтингтонского парка. В глазах Аты рябило от однообразных домов и магазинчиков улицы. Они шли все дальше и дальше, но Ата не могла вспомнить ни единой детали. Ни одного крошечного переулочка, ни балкончика, ни арки. Она поделилась с Трэвором своими мыслями.
— Улица непримечательна, как и весь городок. Если бы вы увидели что-то необычное… Но оригинальностью строители домов явно не страдали.
— Трэвор, я еще вчера хотела спросить; почему вы так уверены, что я не сама пришла к обрыву, и что меня столкнули с него? Ведь вы там как-то оказались?
— Совершенно случайно. В дороге мне стало плохо, я вышел подышать воздухом. Вышел бы в любом другом месте, если бы прихватило раньше. Я умирал от жары, меня укачало в машине. Вряд ли вы вышли в том же самом месте именно по этой причине.
— Скажите, там была красивая местность? Может, мне понравился пейзаж?
— Я не большой любитель природы, мне по душе город. Но уверяю вас, вы вряд ли нашли бы там что-нибудь привлекательное. Куцые колючие кустарники, неприглядный обрыв. Нет, Ата, все не так просто. Не думайте, что я хочу вас напугать, или воображение у меня слишком бурное. Я сразу заподозрил неладное, увидев вас лежащей внизу.
Ата вздохнула. Думать о том, что тебя хотели убить, — не слишком приятное занятие. Если бы Трэвор ошибался! Кто же она такая и зачем кому-то понадобилось ее убивать?
Пройдя Лейвер-стрит, Ата и Трэвор решили вернуться через парк. Ата приуныла. Оставалось лишь надеяться на информированность полиции, потому что память не торопилась возвращаться к Ате.
Трэвор с сочувствием смотрел на загрустившую девушку. Он даже представить себе не может, как тяжело человеку, потерявшему память. Собирать свою жизнь по крупицам, по оттенкам цветов, по вкусу любимых блюд. Зря он так критиковал ее за интерес к мелочам. Она права — мелочи ключ к главному. Как та строчка о синем небе. Он вновь взглянул на Ату: светлые зеленые глаза потуплены, уголки губ грустно смотрят вниз. Ее украшает даже печаль, подумал Трэвор. В какой-то момент (он сам уже не помнил, когда именно), Трэвор перестал видеть в этой девушке больничного заморыша. Временами она казалась ему почти красавицей. Особенно, когда улыбалась. Трэвор с удовольствием вспомнил ее улыбку — только раскрывшийся после дождя тюльпан. Почему после дождя? Он и сам толком не мог ответить, откуда возник этот образ. Как-то странно он начал мыслить в последнее время. Совсем не так, как всегда. Обычно он вообще не замечал девушек, а если и смотрел на красивое тело, то совершенно не думал ни о каких хризолитах, тюльпанах и прочей романтической чепухе. А вдруг он влюбляется в Ату? Что если это так? Влюбленность — такое далекое и незнакомое чувство. Всю жизнь Трэвор Лоу боялся обжечься или завязнуть, как большинство его знакомых, в паутине быта, неизбежно следующей за влюбленностью. Наверное, именно поэтому не интересовался женщинами. Они были коварны и опасны до признания в любви, а после — глупы и назойливы. Правда, все эти сведения о женщинах были почерпнуты из чужого опыта, а, отнюдь, не из собственного. Хотя личный опыт у Трэвора Лоу все-таки был. Пусть маленький, но его хватило на всю оставшуюся жизнь. Так что не стоит строить иллюзий насчет Аты, скоро их дороги разойдутся. Навсегда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});