Читать интересную книгу Завтра война - Александр Зорич

Мы прикрывали свои линейные корабли — многочасовое изматывающее барражирование на ближних и дальних подступах к эскадре. В один прекрасный момент по нашим радарам вмазали полосной помехой, а из группы Флоры вынырнули ударные флуггеры, поднятые с авианосцев наших коллег из Европейской Директории.

Их задачей было прорваться к российской эскадре и торпедировать наши авианосцы учебными фототорпедами. Нашей задачей — расстрелять паршивцев из фотопушек.

В грандиозной свалке наши истребительные эскадрильи перебили много флуггеров условного противника, а остальных заставили с позором ретироваться. Я даже понадеялся, что и на мою долю выпала удача. Вернулся на авианосец довольный, как слон, и готовился принимать поздравления от Кольки Самохвальского.

Увы, во время разбора полетов на Большом Полетном Парсере (в служивом народе — Прокрутчике) было отчетливо видно, что я, как самый распоследний чайник, вместо торпедоносца азартно расстрелял фантом — ложную цель. А настоящий, разукрашенный геральдическими единорогами «Фульминатор» красиво срезал Фрайман, Колькин ведущий.

За это комэск Готовцев не преминул устроить мне показательный разнос.

— Что ж ты, кадет, селекцию ложных целей не включил? Спишь в пилотском кресле?! Так ведь можно и посадку проспать! Думаешь, на учениях насмерть не бьются? Да я таких, как ты, схоронил больше, чем ты палок девкам кинул! Джипсы сопеть в две дырки не дадут!

— Осмелюсь доложить, товарищ капитан третьего ранга. Вводная не предполагала информационного противодействия со стороны противника. Не имея приказа старшего начальника на изменение режима радара и следуя Тактическому Уставу…

— Отставить, кадет! Ты видел полосную помеху, которой противник прикрывал свое развертывание?

— Так точно!

— То есть ты обнаружил информационное противодействие, но выводов не сделал?

Я обреченно повторил:

— Не имея приказа старшего начальника…

На самом деле проступок мой был вполне невинный. Точнее даже, не было никакого проступка. Действительно, Тактический Устав запрещает ведомым истребителям менять режимы радара без приказа ведущих или комэска. Формально я действовал правильно. Но и Готовцев не зря собачился.

— Пушкин, я тебе такую помеху из обычных маневровых дюз могу сообразить, у тебя такой треск по наушникам пойдет, что ты собственного голоса не услышишь. Приказы — это хорошо. Приказы надо выполнять. Но если они не поступают, это еще не значит, что голова тебе дана пилотку поддерживать. В бою надо действовать не по уставам, а по обстановке.

— Есть действовать не по уставам, а по обстановке!

— Ну-ну, не воспринимай это как руководство на все случаи жизни… Иначе зачем нужны уставы?.. — пошел на попятную Готовцев.

На том инцидент был исчерпан.

На следующую миссию я отправился в препаршивом настроении. Кроме того, было страшновато: нам приказали держаться к ведущим впритирку. Это значило, что носовой обтекатель моего флуггера нависал прямо над хвостовым оперением машины Бабакулова.

При этом дистанции между звеньями тоже были сокращены до минимума. Получалось, что вся наша эскадрилья — четыре звена по два флуггера — ломится в группу Флоры эдаким свальным цугом.

Не приведи господь головному флуггеру резко сбросить скорость — и вся эскадрилья рискует поцеловать его в маршевые дюзы. Страшное дело!

Обычно такой боевой порядок — по науке, «тесная колонна звеньев» — на больших дистанциях позволяет обмануть противника. Каждое звено на радарах выглядит как один флуггер, да и в оптике сгоряча пару «Горынычей» можно принять за один двухкорпусный торпедоносец типа «Фульминатор». А если противник неправильно оценил вашу численность — считайте, половина победы у вас в кармане.

Однако в том учебном вылете тесная колонна звеньев былая применена нашими эскадрильями, чтобы отработать сверхбыстрый прорыв внутрь группы астероидов. Разумеется, прорыв осуществлялся после подавления неприятельской воли к сопротивлению главным калибром наших линкоров.

О-о-о, это было что-то!

Линкоры выбили из астероидов тучи пыли и щебенки. Этот мусор разлетелся во все стороны. По космическим масштабам, не очень далеко — где-то посередине между астероидами проход оставался. Но широким я его не назвал бы. Нет.

Наша задача была простой — протиснуться в этот проход и атаковать ракетами «космос—поверхность» группу учебных целей, которую построил для нас космоинженерный батальон мобильной пехоты на одном из астероидов. Этот астероид, разумеется, линкоры своими снарядами не лопатили.

Ну что же…

Прорвались.

Атаковали.

Целей, увы, никто так и не увидел — наша сторона астероида была «ночной», мы работали только по данным радаров. Взрывы ракет тоже показались совсем бледными. В общем, никакого удовольствия.

А на обратном пути выяснилось, что проход вконец затянуло пылью. И вроде бы не очень густо, а все ж для истребителей смертельно. При космических скоростях такая пылища вызывает стремительную эрозию корпуса и бронеколпака, буквально пожирая любой самый прочный материал.

Не знаю — таков был замысел этой тренировочной миссии или просто адмиралы не рассчитали мощи бризантного действия 800-мм силумитовых снарядов. Так или иначе, пришлось поворачивать коней.

А подробных-то карт остальной части группы Флоры у наших автопилотов не было! С точностью до метра в наши истребители прошили только боевой маршрут: выход через вход, так сказать. А лоцию всей группы Флоры — огромного скопища летающих скал — задали только в самых общих чертах. Готов спорить: сугубо из-за лени штабных операторов.

Кажется, даже Готовцев перетрухнул.

— Ничего, звери крылатые, звери могучие, прорвемся… — пробормотал он в микрофон. — Все радары на ближний режим… принять интервал три… ведомым следовать строго за ведущими… Давайте самый малый, десять «эм»… за мной… полегонечку…

Что в итоге?

В итоге выбрались. Все живы остались. Только флуггер Фрола Кожемякина немного камешками побило. Ремонтабельно.

Но горючки нам не хватило — слишком долго блуждали. Какую скорость успели набрать, вырвавшись из группы Флоры, — с такой, безо всякого ускорения и торможения, по инерции и поплелись домой.

Разумеется, курс мы взяли точно на «Три Святителя». Но из-за гравитационного дрейфа Экспедиционного Флота прилетели мы не домой, а, на посмешище немчуре, в аккурат к линкорам «Кенигсберг» и «Лотарингия». Им еще уклоняться пришлось, чтобы мы их не протаранили.

Тут уже комэску Готовцеву по шее надавали. Ни за что в общем-то. Думаю, в те дни нагоняи летали сверху донизу от главкома Пантелеева до последнего сержанта техперсонала. Адмиралы материли капитанов, те — лейтенантов, лейтенанты — мичманов.

Чтобы никто не расслаблялся.

Остальные учебные миссии — полный мрак. Массовые вылеты. В составе всего авиакрыла. Еще раз — в составе всего авиакрыла! И на закуску — массовый вылет всех москитных сил Экспедиционного Флота. Совместно с немцами и итальянцами. Ух, налетались!

А налетавшись, мы бухнулись в свои кровати и провалились в сон. Прямо в летных комбинезонах. Провалились, как и летали, — все вместе. Всеми москитными силами.

Проснулись мы только во время Х-перехода. Как всегда, ощущения были не из самых приятных. Но после блужданий по астероидным лабиринтам Флоры пресловутое «липкое безвременье» Х-матрицы воспринималось как ужастик для самых маленьких. Про то как в черной-черной комнате черный-черный кот крадет у детишек черную-черную шоколадку.

А пробуждение номер два состоялось уже в районе концентрации Экспедиционного Флота, на траверзе Наотара.

Офицерская трапезная авианосца производила неизгладимое впечатление. Никогда не подозревал, что на военных кораблях возможен такой шик. Одно название чего стоило: не какая-то вшивая «столовая», а «трапезная»!

И это еще скромно. Ей-ей, она заслуживала и более громких имен. Великое Святилище Пищи или, может быть, Олимп Гурманов.

Начать с того, что пилоты, расхаживающие по жилым отсекам в чем угодно, но только не в кителе, к обеду в трапезной обязательно переодевались по-уставному. И даже не ленились пристегнуть оружейные перевязи.

У входа всегда несли караул два мичмана с мечами наголо и в полной парадной форме с аксельбантами. Мичманы буравили взглядом воображаемую точку прицеливания на противоположной стороне коридора, но при этом бдительности не теряли.

Когда мы с Колей, следуя в кильватере за нашими новыми сослуживцами, впервые намеревались перешагнуть порог Великого Святилища Пищи, меч в руках одного из мичманов лег шлагбаумом поперек моей груди.

— Только для офицерского состава, — запорным голосом робота из фильма семисотлетней давности сообщил страж еды.