Читать интересную книгу Газета Завтра 156 (48 1996) - Газета Завтра

На призывы губернатора Тяжлова о сотрудничестве охотно отзываются Киев и Минск — Москва же за кольцевой дорогой мерцает вечно холодным сполохом.

Сама русская девственная земля Подмосковья совращается похотливыми миллионерами из-за кольца, обезображивается праздными коттеджами, дачами самодовольных любителей оттянуться на лоне природы под тупые удары барабанов из динамиков.

Если для дальних губерний холодность, заносчивость Москвы в порядке вещей, то Подмосковье — в изумлении. Оно становится частью России — Подмосковье, а не придатком стольного города, как было раньше.

Некая новая субкультура нарождается в городках Московской области, некий новый порядок, в котором провинциальной экзотики не меньше, чем в Тамбове и на Сахалине.

Куда ни ткни в карту Московской области, везде на своих колесах домчишь за час с небольшим. По наружной полосе кольца руль вправо — и вот они, Люберцы. А там и до Электростали рукой подать…

ТУХЛЫЕ ЯЙЦА

Птицефабрика на окраине Люберец. Один из осколков великого “Птицепрома”, когда за пять лет в застойные реформы построили по стране сотню таких фабрик, десятки комбикормовых заводов, и завалили страну птицей. Это был как БАМ в русской сельской жизни, так же теперь опошленный, как опошлено объявление о наборе детей в кружки фабричного Дворца культуры припиской: “Студия секса”.

Через Рязанское шоссе от Дворца культуры — проходная с турникетом и охранником. За ней по пологому скату холма — птичники, склады, цеха по переработке. В бытовке одного из птичников слышно, как за окном хищно шипит мокрое шоссе, а за дверью — гомонят тысячи кур в клетках. Анна Михайловна Сиротина, подтянутая, нервная от избытка сил, в белоснежном халате, поит меня чаем и рассказывает:

— У нас тут за забором целый городок. Ну не городок, а так — микрорайон мультяшный. Зданий двадцать по территории. У шоссе место — завидное. Дорога из Челябинска прямо на Москву. Поэтому многие птичники в аренду сдали, под склады. Кур — под нож. Я однажды поинтересовалась, что возят в эти склады. Глянула — все коробки заграничные. Газировка, вино какое-то. Потом — компьютеры. Так получалось, будто вместо наших яиц москвичи стали эту воду, вино пить. А ведь раньше как в прорву яйца шли в Москву подчистую. Бывало цех ячного порошка неделями стоял. Не из чего было перерабатывать. Значит, все съедалось. А теперь, говорят, в Москве едоков и того больше — понаехали, прописки теперь не требуется. А от наших яиц вроде как отказываются. Почему? Вот однажды гляжу — из грузовика коробки с яйцами выгружают в наш склад. Не наши коробки-то! Подхожу, спрашиваю: это что, новая тара теперь у нас? Нет, говорят, тетка. Это мы из Белоруссии яйца вам привезли. Меня всю перевернуло. Это все равно, что мой мужик ко мне домой чужую бабу привел бы. Значит, сами сокращаем производство, а со стороны везем яйца. Я дозналась тогда о цене. Худо в Белоруссии с деньгами с нашими, с русскими. И яйца они чуть ли не по полторы тысячи спустили. Хотя у самих в республике нехватка. А наши прохвосты навар сделали триста процентов.

Нам за аренду складов от них, конечно, тоже что-то перепало, но ведь это же крохи, если бы мы свои продали по четыре-то пятьсот. Да вы посмотрите, какой товар-то у них, у белорусов? У нас — ломанбраун, яичко на Пасху и красить не надо — в крапинку, с разводами, коричневое. А у них даже на глаз видно, слава Богу, наметан — слабые яйца. Залежалые. И для здоровья — один вред. В них голый холестерин. И для нас убытки. И для белорусов — это тоже не выручка. Только перекупщикам польза. Триста процентов навар!

Пускай даже начальству нашему от этого хорошо отстегивается, но ведь неужели же радость от таких денег?

Стали недавно мы прямо с фабрики свои яйца продавать — по три пятьсот. С проходной. Отбою нет. Ящиками хватают. Почему нашему начальству свою торговлю не наладить было в Москве? Езды полчаса. А пойди — сунься. Эти, с тухлыми-то яйцами, не пускают. У них там куплено все кругом. Был случай, мы привезли в Выхино коробок десять, разрешение имелось, все, как положено. Только торговля пошла — вдруг грузовик какой-то сзади попер на наши коробки — все подавил. В следующий раз, говорит, вас самих давить будем.

У меня в Москве у двоюродной сестры муж — большой ученый, чуть ли не профессор. Он тоже торговлей теперь занялся. Уехал в Финляндию, там живет в дешевой гостинице и закупает яйца у фермеров. И у него есть специальный станочек. Перед отправкой лотки опрыскивает лаком, чтобы яйцо блестело, а внутри — тухлятина, пускай еще и не воняет.

Конечно, начальство наше фабричное прохлопало ушами, когда надо было киоски торговые ставить по всей Москве — это еще лет пять назад. Тогда и деньги еще у фабрики водились, и недорого стоили сами-то киоски, и главное, коммерсанты еще не пронюхали — не затоварили Москву своей дешевкой. Надо бы, конечно, наше начальство за одно место на сук повесить, надо. Да ведь верили они, что не даст Москва погибнуть. Но на нас плюнули да растоптали.

Хорошо, что цех яичного порошка построили. Бабы стоят теперь за конторками, день и ночь кокают ножичками яйца. За смену около двухсот тысяч надо раскокать. Около двух тонн порошка получается. Хлебозаводы хорошо берут, мясокомбинаты, кулинарии.

КАК МУЖИК КРУТИТСЯ

Под грохочущими самолетами у аэропорта Быково в деревне Кишкино я остановил машину у дома фермера Алексея Алексеевича Тихонова.

Осенью с крестьянином легко беседовать. Сено коровам задано, до вечерней дойки еще далеко. Сидим в застекленной веранде, смотрим на дождик. Тихонову под шестьдесят, но изработанности, изжитости незаметно ни в глазах, ни в руках, потому что лет двадцать уже не пьет и не курит — с тех пор, как второй раз женился удачно.

У него двенадцать коров в большом сарае с сеновалом поверху. Удой до двадцати литров.

— Как же вам сбывать удается, Алексей Алексеевич? На что уж могучее хозяйство “Раменье”, а и то половину молока сушит. А вы один на один с Москвой.

— Нет, не один. В этом все и дело. У меня, как у Штирлица — агентурная сеть налажена. Одному товарное производство не вытянуть. Себя — прокормишь, а чтобы на бензин заработать, это уже — фигушки. Я литр молока нашему молокозаводу продаю по 1000. А бензин для моих “Жигулей” — две тысячи. Прогар обеспечен. Потому это для меня побочный бизнес. Примерно три-четыре коровы только работают у меня на наш молокозавод. Остальные — на вас, на москвичей. Жив — потому что я не жадный. Богатеть не намерен. Так, для поддержки штанов требуется немного прибыли — не больше.

— Вы тут о какой-то агентурной сети заикнулись…

— А кто же своих агентов выдает?

— Ну, вы хотя бы в общих чертах. Интересно же.

— Знаешь, что были раньше такие толкачи? Ну Так вот, на них мой главный бизнес и держится. Один сидит в местной администрации. А двое в Москве, в префектуре и магазине.

— Это сейчас еще лоббированием называется.

— Подмазка везде нужна, подмазка.

— Взятка?

— Процент от выручки — почему взятка?

— Неужели с ваших десяти “московских” коров может набежать солидная сумма толкачам “на поддержку штанов”?

— Она и не маленькая — эта сумма, но главное, постоянная. В нашей администрации мой человек имеет выход на департамент продовольствия Лужкова. Включает меня в заявку. Из префектуры звонят директору магазина, чтобы тот принял, вот и все. За такую работу они получают очень прилично. Потом ведь у них не один я такой.

— А как же рассчитываетесь?

— Самолично вожу процент из магазина.

— По домам? По квартирам?

— А чего тут такого? Я сам за рулем. Москву знаю в пределах необходимого.

— Чтобы наладить такую сеть, надо быть, точно, Штирлицем. Выйти на них как-то надо, завербовать…

— Один — родственник. Это который в администрации. А на других я вышел из магазина. Намекнул директор — я понял.

— Вы один работник с сошкой. Да трое с ложкой.

— Всего-то трое! За это свечку надо каждый день Богу ставить. Все-таки это тебе не рэкет.

ЧРЕВО МОСКВЫ

В департаменте продовольствия правительства Москвы мне удалось добыть документы, свидетельствующие об антиподмосковной деятельности этой конторы.

73 процента московских хозяек предпочитают отечественные продукты. Таков результат, конечно же, закрытого, социологического опроса специальной службы департамента.

А теперь общедоступное.

За первое полугодие этим домохозяйкам удалось купить отечественного мяса всего 48 процентов от того, что предполагало Подмосковье. Масла — 52 процента, сыра — 49 процентов, сухого молока — 65 процентов.

Потому что только в десяти городах работают московские контрактные фирмы по закупкам отечественного продовольствия. В то время как лишь в одной крохотной Голландии “пашут” около тридцати таких организаций. И поэтому поставки из дальнего зарубежья составили от плановых за полгода: мяса — 116 процентов, масла — 120 процентов.