Но все же лучшее в ее женихе – голос. Сочный, мягкий, не слишком низкий по тону. А как мелодично, звонко Уилл смеется – особенно шуткам и колкостям Джейн. К американскому акценту она уже привыкла – он выгодно оттеняет напевный валлийский выговор самой Джейн, исправленный, но не изжитый за годы пребывания в лучших учебных заведениях Британии. Джейн, когда хочет, может говорить как настоящая валлийка; с той же легкостью она копирует протяжный выговор Уилла – истинного американца-южанина, или перенимает интонации своих корнуолльских родственников. Считается, что у нее врожденный дар к изучению иностранных языков.
– Есть черные линии – источники негативной энергии, линии Карри, где скапливается естественная радиация, геопатогенные линии Хартмана…
Голос Уилла звучал убаюкивающе. Джейн не вникала в смысл, только смотрела в его глаза – ярко-синие, как полицейские мигалки, – и думала, какая же энергия свела их с Уиллом вместе. Джейн сравнялось двадцать семь лет, она успела пережить несколько вялых любовных связей и романов, не оставивших ничего, кроме чувства разочарования. Отношения эти никуда не вели; обоснованной стала казаться характеристика, данная Джейн родной сестрой, – «серийная любовница, не способная любить».
Джейн училась на историческом факультете, написала диплом по теме «Социальная и культурная жизнь в Великобритании конца XVIII века»; окончание университета она считала поворотным моментом, неким рубежом. Ей нравилось изучать обычаи и нравы указанной эпохи, копаться в языковых особенностях, делать маленькие открытия. Но много ли пользы знать, что супницу ставили на одном конце стола, а рыбу – на другом, или что пудинги, заварной крем и овощи никогда не помещали посередине? Много ли пользы помнить дату первой вакцинации от оспы или уметь, даже будучи разбуженной среди ночи, поведать о Джоне Уэсли, основавшем методистскую церковь в конце тридцатых годов восемнадцатого века, или о создании Королевской академии художеств, каковое создание, если уж об этом зашла речь, состоялось в 1768 году? Джейн изучала творчество Гейнсборо и Рейнольдса, но находила ироничного, насмешливого Хогарта куда более интригующим. Ей нравилось узнавать новое, обогащать свой внутренний мир, но что могло дать ей исследование? На какую должность могла претендовать Джейн, кроме должности преподавателя английской литературы или английской истории? Преподавание ее не вдохновляло. В дополнительном заработке она не нуждалась. Джейн решила провести лето в Уэльсе, вместо того чтобы присоединиться к родителям, отдыхавшим в загородном доме в Бретани. Кузина пригласила Джейн погостить в Корнуолле, в Пензансе – мол, на берегу моря особенно хорошо думается. Джейн согласилась. Именно в Пензансе оформилось ее решение – предпринять путешествие, о котором Джейн не заговаривала даже с родителями; путешествие непростое и своеобразное. Джейн решила написать роман. Идея захватила ее; роман должен был вывести Джейн из жизненного тупика. Она приготовилась засесть за кропотливую работу. Конечно, это будет художественная проза. Или историческая? Джейн пока не знала.
Всего четыре месяца назад она не представляла, что делать со своей жизнью. Хочет ли она добиться успеха? Если да, то на каком поприще? Поступить в аспирантуру, стать историком? Или заняться коммерцией – семейным бизнесом? Может, лучше годик посвятить путешествиям? Родители, всегда отличавшиеся щедростью, готовы были профинансировать путешествие, вдобавок хотели купить для Джейн дом или квартиру – пусть только определится, где хочет жить. То же самое – дом или городскую квартиру – они предложили и сестре Джейн. Саму Джейн смущало столь полное отсутствие жизненных трудностей; она не спешила выбрать будущее жилье, даром что отец настаивал.
– Лондон, Нью-Йорк, Париж, Рим, Кардиф, – перечислял отец. – Определись, где тебе комфортнее всего, а уж мы обустроим гнездышко для нашей девочки.
Так он заявил по телефону. Джейн слышала – это мама подсказывает названия городов. Наверно, забыла, каковы современные телефонные аппараты – любой звук улавливают. Джейн растрогалась – мама так хочет, чтобы младшенькая расправила наконец крылышки, и в то же время медлит разрезать натянувшуюся пуповину, стремится подольше удерживать дочку возле себя.
– То же самое утверждают лозоходцы, – продолжал Уилл. – При таком раскладе – когда мы знаем об энергетике подземных вод, о том, что звери и птицы тысячелетиями пользуются одними и теми же путями, причем выбирают их инстинктивно, – при таком раскладе неужели у кого-то язык повернется заявить, что братья наши меньшие перемещаются к водопою, на новые пастбища или к местам гнездования наобум, что не повинуются природной энергии?
Джейн улыбнулась своим мыслям, улыбнулась Уиллу.
– Ну, может, у кого и повернется. Может, есть такой скептик, как знать?
– По-моему, ты меня не слушала, – упрекнул Уилл.
– О нет, я ловила и буду ловить каждое твое слово, Уильям Максвелл, граф Нитсдейл.
– Ты что, мое генеалогическое древо изучала?
Джейн пожала плечами.
– Нет – только события в Британии конца восемнадцатого века. Впрочем, кажется, там еще есть чем поживиться. Сам-то ты знаешь, кто твои предки?
Уилл помедлил у витрины, в которой были выставлены запредельно дорогие детские туфельки и сумочки, внезапно привлекшие внимание Джейн.
– Знаю ли я? Да моя мать с нашим предком буквально носится. Ну как же – шотландский дворянин, участник битвы при Престоне, заточен в Тауэр английским королем, приговорен к смерти как предатель, бла-бла-бла…
– Шутишь!
Джейн отвела взгляд от черных туфелек-мокасин и посмотрела на жениха. Он открылся ей с новой стороны – теперь она испытывала к нему профессиональный интерес.
Уилл усмехнулся.
– Я не предатель. И не трепло.
– Ну и что же дальше случилось с твоим пращуром? – спросила Джейн, чуть по-птичьи склонив головку.
– Знаешь, это довольно скучно. Не люблю об этом распространяться. Мама каждой девушке, за которой я ухаживал, сообщала, что мы в родстве с легендарным Нитсдейлом. А ведь тебе известно, как мы, американцы, ценим даже малейшую степень родства с британскими аристократами. Полагаю, большинство моих бывших подруг польстились исключительно на это обстоятельство, а не на мои личные качества, достойные всяческих похвал, – улыбнулся Уилл.
– В таком случае извини, что затронула неприятную тебе тему, – сказала Джейн и чуть язвительно добавила: – Терпеть не могу походить на большинство.
Уилл проигнорировал подначку.
– Ты не похожа на большинство. Ты такая одна. Поэтому я тебя полюбил. С тобой я хочу прожить всю жизнь, вырастить детей, состариться и…