Читать интересную книгу Острые шипы страсти - Сьюзан Кинг

– Скажите мне хоть что-нибудь о моем брате, сир, – попросила Эмлин.

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

– Ваш брат жив и здоров, из того немногого, что я слышал о нем, – наконец ответил Николас. Опустив руки, он сделал шаг назад. – А теперь покажите, где моя комната, миледи. Я хотел бы отдохнуть, пока не вернется мой отец.

– Та маленькая дверь в дальнем конце ведет наверх в галерею, где вы увидите свою комнату, – ответила она. Хоквуд быстро кивнул, повернулся и ушел.

Эмлин вдруг стало холодно, она сняла с вешалки на стене зеленый плащ, накинула его на плечи и возвратилась в опустевший зал. Она подошла к камину и села на корточки возле Каджиля, который обнюхал ее руку и положил морду на ее колено. Она гладила его шею, задумчиво глядя на языки пламени.

Глава 4

Зычный надменный голос Уайтхока был подобен раскатам грома. Эмлин сидела у камина скрестив руки и слушала формальные вступительные слова в документе короля. У нее пересохло во рту от напряжения.

Неподалеку, в свете огромного камина возвышался, облокотившись о дубовый стол, Николас де Хоквуд. Уот, суровый опекун, стоял рядом с Эмлин.

– Да будет вам известно и приведено в исполнение соответствующим образом, – читал Уайтхок, – что вся собственность, принадлежащая барону Эшборну, переходит королю. Гай де Эшборн остается в тюрьме из‑за долга казне в размере пяти тысяч марок.

– Пять тысяч! – с негодованием воскликнула Эмлин. – На Рождество было две тысячи марок!

Уайтхок бросил на нее пронизывающий взгляд и продолжил:

– Младшие наследники Роджера де Эшборна отдаются под опеку Николаса де Хоквуда, пока долг не будет выплачен полностью.

Эмлин от возмущения рот раскрыла. Король заберет детей. Она не ожидала этого. Ногти впились в ее ладонь, когда она посмотрела на барона, чье лицо пряталось в тени, и его выражение невозможно было прочесть. Он казался холодным и невозмутимым – такому человеку вряд ли можно доверить детей. Ее братья и сестра слишком малы! Кристиан еще совсем юн, чтобы воспитываться в доме рыцаря, Изабель робка, как кролик, а Гарри едва научился ходить. Пресвятая Дева Мария, молилась Эмлин, помоги мне вынести это.

Она знала, что король отбирает детей якобы для опекунства, но на самом деле в качестве залога. О некоторых из них больше никогда не слышали. Пару лет назад несколько маленьких мальчиков, принцев Уэльских, стали политическими заложниками. Они были повешены. Распрямив пальцы и глубоко вздохнув, Эмлин заставила себя сосредоточиться.

– Продолжайте, милорд, – сказала она.

Уайтхок наклонил голову и протянул документ сыну. Николас де Хоквуд вкратце объяснил, что замок Эшборн подарен Уайтхоку ради блага самого поместья.

– К тому же Эшборн должен добросовестно передать монарху тридцать волов и двадцать мужчин.

Эмлин слушала в оцепенении. Она сомневалась, что в Эшборне сейчас наберется двадцать стражников, а все волы находились в работе у ее крепостных.

– Леди Эмлин, – произнес барон, – король объявляет о вашей помолвке с лордом Уайтхоком.

Она резко подняла опущенные глаза и встретилась с твердым взглядом Николаса де Хоквуда. При свете огня тонкие пряди ее волос блестели на фоне побледневшего лица.

Она изо всех сил пыталась сдержать подступающие слезы. У нее сжалось горло и участилось дыхание. Думай, убеждала она себя, сейчас не время для рыданий, нужно мыслить ясно. Даже если бы предвидела такой приговор, что она могла сделать против него?

Король Иоанн прибег к жестоким мерам, желая показать беспомощность барона. Посредством этого текста на пергаменте он разорвал на части ее семью, как зверь разрывает свою жертву. Гай останется в тюрьме, возможно, умрет там, его дом и земли уже подарены другому; дети могут никогда не вернуться к ней; и ее заставят выйти замуж, без ее согласия, за старика с жестокой репутацией.

Чудовищная враждебность короля нависла над ней, как сильная гроза, готовясь погубить последнее, что у нее осталось. Она слегка покачнулась и ощутила, как Уот украдкой успокаивающе пожал ей плечо.

Закрыв глаза и замедлив дыхание, она почувствовала, что ее обволакивает холодный туман. Еще один выдох, и еще, и она смогла с гордостью поднять голову и посмотреть на Хоквуда. Он не сводил с нее сурового взгляда.

– Неужели король может сделать это? – глухим тоном спросила она его. Мужчина медленно кивнул. Эмлин заставила себя отвести от него взгляд. Она повернулась к Уоту. – Честно говоря, спорить здесь бессмысленно. Я не понимаю действий короля. А что же с Гаем?

Уот с отвращением фыркнул.

– Король Иоанн делает то, что ему нравится, миледи. Очевидно, он понял, что спорить здесь не будут, и установил такую огромную цену. Его казна, должно быть, снова пуста, и его гнев увеличился из‑за мятежных действий такого большого количества дворян, просящих его принять хартию вольностей. Держу пари, других он ужалил не слабее.

– Если вашего брата обвиняют в предательстве, король имеет право наказать его. Спорить недостойно, миледи, – сказал Уайтхок. Эмлин не могла заставить себя посмотреть в его тусклые ледяные глаза.

– Естественно, король Иоанн знает, что женщины, дети и предметы мебели не окажут ему сопротивления, – с горечью заметил Уот.

На невысокой лавке возле ее стула стояла шахматная доска, игра была прервана. Эмлин протянула тонкий палец и прикоснулась к гипсовой фигуре, ее брови были сведены.

– Женщины подобны пешкам в игре, которую мужчины ведут на территории всей Англии, – пробормотала она. – Не королевы – пешки, которых передвигают туда-сюда, а с ними – куски земли.

Она подняла голову. У нее снова появилось необъяснимое желание посмотреть в решительные спокойные глаза барона.

– Вы не можете отказаться выйти замуж – таков приказ короля, леди Эмлин, – невозмутимо произнес он. – И не можете взять с собой детей, поскольку они официально лишены вашей опеки. – Эмлин, слушая его низкий спокойный голос, мимолетно спросила себя, сочувствует ли он хоть немного ее затруднительному положению.

– Для замужества требуется мое согласие, – ответила она.

– В согласии нет необходимости, – резко возразил Хоквуд. Может, раньше она и чувствовала в его тоне нечто, но сейчас все исчезло. Ощущая себя такой одинокой, несмотря на присутствие Уота, охваченная неожиданной усталостью, девушка слегка оперлась на спинку стула.

– Лучше сложите свои вещи, миледи, и вещи детей, – грубо сказал Уайтхок. – Завтра мы уезжаем. – Затем добавил, обращаясь к Николасу: – Я проверю расположение войска, прежде чем пойти спать. Если остаешься ночевать в замке, смотри не сделай меня рогоносцем. – Резко повернувшись, он быстрым шагом вышел из комнаты.

Сквозь туман обуревающих ее чувств Эмлин все же услышала горечь недоверия в словах Уайтхока, обращенных к его сыну. Она думала, тот оскорбится, но Николас де Хоквуд оставался спокоен.

Эмлин подняла шахматную фигуру и повертела ее в ладони. Гипс был гладким и прохладным, в отличие от огня, начинавшего полыхать внутри нее. Она была взбешена несправедливыми действиями короля, и грубое замечание Уайтхока, обращенное к сыну, воспринималось, как направленный в ее сторону физический удар.

Воспитание заставляло ее принять все это как свою женскую долю. Но годы строгой церковной дисциплины, целью которых было усмирение неподобающих женщине черт характера, неожиданно начали противоречить духу свободы, который ощущался ею с детства, проведенного под нежной опекой родителей. Природный задор и решительная энергия юных лет, давно затушенные и подавленные, сейчас вспыхнули рыжим пламенем, пока Эмлин праздно вертела в руке шахматную фигуру.

Она была ужасно зла и понимала, что не сможет так легко уступить требованиям короля. Не зная до конца, что именно ей следует делать, сейчас она, по крайней мере, увидела направление: резкий, спонтанный и обязательный отпор. Как бы тщетно это ни было – протестовать против королевского приказа – дух сопротивления рос внутри нее и требовал выражения.

Она встала, плащ соскользнул с ее плеч и упал на пол незамеченно. Ее тоненькая фигурка вырисовывалась на фоне огня, а волосы ослепительным ореолом ниспадали до бедер. Расправив плечи и выпрямив спину, она подняла голову и посмотрела в упор на Николаса де Хоквуда.

– От всех подданных ожидают почтения по отношению к их королю, – сказала она. – Но я не давала согласия на это обручение. Такие браки незаконны с точки зрения Бога и церкви.

– Церковь продолжает дискутировать на эту тему. Однако это не имеет значения для моего отца, – ответил Хоквуд, и их глаза встретились.

– И вы, сир, стали опекуном детей помимо моей воли, помимо воли их родного, Богом данного опекуна. – Она задыхалась от гнева, который силился вырваться наружу. – Если есть способ остановить эти нападки на мою семью, будьте уверены, я найду его.