Читать интересную книгу Слуги Карающего Огня - Сергей Волков

Тетива коротко тенькнула, стрела шуршанула гусиным пером и с тупым звуком ударила в грудь темной фигуры, в левую, сердцевую сторону.

«В кость попал!», – с каким-то холодным спокойствием подумал Луня, по прежнему лежа, и потянул из ножен цогский кинжал, ожидая, что человек вскрикнет, побежит…

Не побежал. Стрела, черной тростинкой торчащая из груди, казалось, не нанесла пришельцу никакого вреда. Человек по пржнему топтался у границы обрежного круга, и все так же протягивал к путникам черные руки со скрюченными пальцами.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, но тут зашевелился волхв, поднял голову, огляделся, вскочил, крикнул Луне:

– Огня высеки да запали чего-нибудь! – и принялся рыться в своей чародейской котомке.

Луня стряхнул с себя оцепенение, отбросил лежащий на груди лук, и стараясь не глядет на зловещую фигуру, черным силуэтом маячившую в стороне, принялся высекать искры и раздувать трут.

Вскоре от трута занялась свернутая в шиш тряпица, и с этим подобием факела Луня шагнул к волхву, мельком все же глянув на ночного гостя. Глянул и отшатнулся – не человек вовсе пришел ночью к их стану!

Космами висели на голове свалявшиеся волосы, кожа лица полопалась, синими струпьями обвисла, сочилась сукровью. Губ не было вовсе, а желтые длинные зубы торчали вперед, как у лошади.

Обрывки одежды, заляпанные бурой кровью и грязью, едва прикрывали вздутый черно-синий живот, кривые ноги переминались, готовые в любой момент шагнуть вперед, но страшнее всего были руки – скрюченные пальцы с длинными, обломанными желтоватыми ногтями, протянутые к людям, готовые вцепится в живую плоть, рвать, терзать ее…

– Да свети же, не стой, как истукан! – зло крикнул на Луню Шык, на ощупь разбираясь в своем чародейском хозяйстве. Луня стряхнул с себя оторопь, сунул факелок под нос волхву, а левой рукой сотворил защитный знак от дрогов, духов, что насылали боязнь – уж больно страшным было топтавшееся в трех шагах чудище.

Шык наконец нашел то, что искал. В пляшущем свете догорающей уже тряпицы тускло блеснул лезвием короткий, узкий нож. Волхв повернулся к темной фигуре, шагнул на встречу, брезгливо, но проворно уклонился от протянутых лап и ударил ножом чуть ниже торчавшей Луниной стрелы.

Дико, жутко завыл пришелец, застонал, завизжал – и обвалился на землю, словно мешок с костями.

– Все! – выдохнул Шык, выдернул нож из груди убитого, воткнул несколько раз в землю, очищая лезвие, кивнул Луне:

– Разводи костер, погребать его будем! Дров поболе, да посуше! Не боись, ходи в темноте спокойно – эта тварь тут все живность распугала!

Долго ходить за дровами и не пришлось – у берега ручья, что журчал в ста шагах от стана, росла целая рощица диких яблонь. Луня споро нарубил здоровенную охапку узловатых ломких сучьев, поднялся на пригорок, где Шык сидел над мертвым телом и вел тягучую древнюю песню, провожая душу во владения Мары…

Погребальный костер сложили, как положено, челном. Труп жутко вонял тухлятиной, словно умер человек давно, но злая воля не давала покоя плоти и костям, таская его по здешним увалам. Луня уже понял, что так оно и было – умер этот человек сам или был убит, неважно, но не похоронили его соплеменники, как должно, остался он гнить в чистом поле, тут и прибрала злая нежить неприкаянную душу, и стал человек навом, ходячим мертвяком, у которого лишь одна цель – кого бы из истино живых сожрать. Навов все боятся – и люди, и нелюди, и животные, навов лишь огонь да обрежный круг остановить могут, а убить нава и вовсе нельзя…

Нельзя-то нельзя, а Шык – убил! Луня удивленно вскинулся – надо же, ведь все поверия родов обратное говорят – бессмертен проклятый нав, и пока плоть не разложилась, ходит он по земле в телесном обличии, а потом духом злобным летает. А тут раз – и все!

Когда вдвоем уложили разваливающееся под руками тело на яблоневые сучья и Шык полил приготовленного к погребению особым маслом из маленькой каменной бутылочки, когда зажгли, как положено, огонь с четырех сторон и отошли в сторону, предоставив Рарогу исполнить святое – отделить душу, выжеч плоть до тла, Луня не удержался и спросил у волхва, как же тому удалось убить нава?

Шык усмехнулся, достал из котомки тот самый нож, сунул Луне в руки:

– Гляди! Видишь, из чего сделан? Железо это, настоящее, как на вожевом мече! Нежить железа пуще всяких оберегов боится. Редкий, ценный и дорогой это металл, и только им можно нежить отгонять, а таких, как нав или иг, лишить их злобной жизни и душу спасти! Запомни это, Луня, крепко запомни!

Погребальный костер быстро сделал свое дело, и еще не засветилось небо на восходе, когда от тела того, кто пришел сюда в жутком обличии нава, остался лишь серый пепел.

Шык внимательно осмотрел дотлевающие угли, остался доволен, схоронил пепел в небольшой ямке и спокойно улегся досыпать – до утра было еще далеко. Луня тоже лег, но сон не шел к нему, еще бы – столько всего за два дня! И убитый ар, и арысь, и духи Синего камня, и Гамаюн, а теперь еще и нав! А Луня по глупости считал все это бабьеми сказками, из тех, что рассказывают долгими зимними вечерами в Общей горнице, за надежными частоколами родских городищ, бабули-болоболки сопливым детишкам…

А выходит, что не сказки, на самом деле все! Но тогда и все остальное правда – и про Ирий, и про Пекло, и про игов с гарцами… Да-а, гляди в оба, Луня, страшновато жить на белом свете, ухо востро надо держать…

И в оба глядел, и ухо держал, а все равно уснул, и проснулся только когда яркие лучи восходящего солнца брызнули в глаза – утро пришло, конец ночным кошмарам!

* * *

Следующий день пути прошел спокойно. Странники ехали одиноко, словно по пустыни. Луня изо всех сил вертел головой, стараясь углядеть хотя бы копошащихся в траве сусликов, но вокруг расстилалась мертвая, необитаемая земля, лишь вдалеке, над зелеными березовыми рощами, кружились лесные птицы.

Шык объяснил Луне, что нав, судя по раздутому брюху, давно бродил тут и распугал все живое. Навы жрут любую живность с теплой кровью, какую могут догнать, поэтому и пусто в буграх, пусто и тихо.

– Не пойму только, почему он коней наших не тронул? – удивлялся волхв: – Они же рядом паслись, стреноженные, убежать не смогли бы… Не иначе, Луня, то наговоренный нав был, и наговоренный – на нас…

Очень неприятно стало Луне от этих слов, продрал по спине мороз, но сейчас, ясным днем, было не до страха, и парень успокоился – Шык волхв могучий, мудрый, авось пронесет, доберутся они до загорной страны аров, доберутся, и Род даст, назад вернуться!

У подножья высоких холмов сделали привал, поели, напоили коней, и отправились дальше. Дорога пошла вверх, в гору, нудным тягуном.

– Сверху Ледяной хребет в ясную пору видно. – кивнул Шык на вершину холма, на который взбиралась дорога: – С этих бугров спустимся, еще день пути, и Ход на восход свернет, там еще семидица – и прилесье Черного леса. Тогда на рысях пойдем, и ночью догляд по переменке держать будем, готовся!

Луня только кивнул. Догляд так догляд, не впервой. На охоте, бывало, по всей ночи не спишь, зверя скрадывая, и нечего. Выдюжим.

Когда поднялись на холм, Луня глянул вперед и увидел далеко, почти у самого горизонта, голубую зубчатую стену гор – Ледяной хребет. Тянется он от Соленого моря на закате до самого Серединного хребта, а за ним лежит Северна, северная земля, болотистая тундра, где бродят бесчисленные стада оленей и всяких других зверей, родам неведомых.

В самих Ледяных горах живут только мохнатые влоты. Похожи влоты на людей, только ростом вдвое превосходят, за то и зовут их роды великанами. Дики влоты, огня не знают, орудий не делают, живут в пещерах и горных норах, едят любую живность, и людьми не брезгуют, и в этом сходны с мерзкими навами, только влоты живые, из этого мира они, и чародейства в них никакого нет.

С той стороны Ледяных гор, в северных лесистых отрогах, живет еще проклятое племя гремов, от рук которых погибла мать Луни. Свирепы гремы, искусны в воийском деле, жита они не сеют, живут охотой, рыбалкой да разбоем. По тайным проходам в горах ватаги гремов минуют горы и совершают набеги на чудов и корьев, что живут у южных предгорий. И лишь самые лихие заходят южнее, в земли родов, хотя и не было такого давно.

Луня вспомнил, как воевода Скол говорил про гремов: «Волосы их рыжи, и заплетены в косы, как у баб. На себе носят они шкуры и кожаные пояса. Есть у гремов луки и копья, но бьются они обычно каменными секирами с длинными, в рост человека, рукоятями. В чести у гремов сила и смелость, в полон они не сдаются, убивают себя сами длинными костяными ножами, а ножи те крепки и остры, гермы их из клыков морского зверя моржа делают. Гремов лучше всего из луков бить, брони у них нет, или на копья принимать. А как дойдет до мечей, надо под секиру нырять и бить мечом прямо, колоть в горло или сердце, рубится же с гремами тяжко, ибо сильны они в рубке зело…»