Читать интересную книгу Порожденье тьмы ночной - Курт Воннегут

Биржевой кризис 1929 года разорил его. Газета скончалась на четырнадцатом номере. Все четырнадцать бесплатно рассылались почтой по списку справочника «Кто есть кто?». Иллюстрировалась газета только лишь фотографиями и диаграммами зубов, и каждая статья комментировала те или иные текущие события в свете расово-дантистских теорий Джоунза.

В предпоследнем номере газеты Джоунз именовал себя в списке членов редакционной коллегии «Лайонел Дж. Д. Джоунз, доктор медицины».

Снова, на этот раз в сорок лет, оставшись без гроша за душой, Джоунз ответил на объявление в профессиональном журнале похоронных бюро. В школе бальзамировщиков в Литл-Рок, штат Арканзас, открылась вакансия президента. Объявление дала вдова усопшего президента и владельца школы.

Джоунз получил и должность и вдову. Звали ее Мэри Элис Шуп. Она вышла за Джоунза в шестьдесят восемь лет.

И Джоунз вновь превратился в преданного мужа, счастливого, цельного и уравновешенного человека.

Школа, которую он возглавил, так незатейливо и именовалась — Школа бальзамирования города Литл-Рок в Арканзасе — и давала восемь тысяч в год убытку. Джоунз вывел это убыточное заведение из перенапряженной области обучения бальзамированию, продал ее недвижимость и переименовал в Библейский университет западного полушария. Занятий в университете не велось, никаких дисциплин не преподавалось, вся деятельность шла по почте. А заключалась она в присвоении ученых докторских степеней в области богословия. По сорок долларов штука в застекленной рамочке.

Джоунз и себе позаимствовал докторскую степень, из директорского, так сказать, фонда. И, возобновив после кончины второй жены издание «Уайт крисчен минитмен», явился в образе преподобного Лайонела Дж. Д. Джоунза, доктора богословия и медицины.

Также он написал и издал за собственный счет книгу, сочетавшую зубоврачебное дело не только с богословием, но и изящными искусствами. Книга вышла в свет под названием «Нет, Христос не был еврей!». Автор обосновал свое утверждение, воспроизведя в книге пятьдесят известных художественных изображений Христа. Как подчеркивал Джоунз, ни на одном из них ни зубы, ни челюсти Христа на еврейские не походили.

Первые номера возрожденного «Уайт крисчен минитмен» были такими же нечитаемыми, как и прежде. Но тут произошло чудо. Вместо четырех страниц «Минитмен» стал выходить на восьми. Хорошая бумага, чистый шрифт и качественный набор сделали газету броской и привлекательной. Зубные диаграммы уступили место фотографиям с мест различных событий, на страницах замелькали даты и подписи со всего света.

Ларчик открывался просто. И ясно. Джоунза завербовала и финансировала пропагандистская служба расправляющего плечи гитлеровского Третьего рейха. Новости, снимки, карикатуры и передовицы поступали в его газету прямиком из Германии, с нацистской пропагандистской мельницы в Эрфурте.

Не исключено, кстати сказать, что изрядную долю самых грязных из этих материалов я сам и писал.

Джоунз продолжал пропагандистскую деятельность в пользу Германии даже после вступления США во вторую мировую войну. Арестовали его лишь в июле 1942 года. Джоунзу и еще двадцати семи подсудимым были предъявлены обвинения в:

«Заговоре с целью подрыва боевого духа и лояльности личного состава сухопутных и военно-морских сил Соединенных Штатов, а также их доверия к официальным лицам страны и приверженности республиканской форме правления; заговоре с целью узурпации и злоупотребления свободой слова и печати для распространения изменнической пропаганды, исходя из убеждений в том, что любая страна, предоставляющая своим гражданам свободу слова, остается бессильной защитить себя от врагов, рядящихся в патриотов и стремящихся затруднить, осложнить, подорвать и уничтожить нормальный процесс отправления функций республиканского образа правления под личиной честной критики; заговоре с целью лишить правительство Соединенных Штатов верности и доверия личного состава сухопутных и военно-морских сил и народа в целом и тем самым подорвать возможности правительства защищать народ и страну от вооруженной агрессии извне, либо от внутренней измены».

Джоунза признали виновным и приговорили к четырнадцати годам, из которых он отсидел восемь. В 1950 году вышел из тюрьмы в Атланте состоятельным человеком.

Жидкость для бальзамирования «Виверин» и зубной эликсир «Джингива-Тру» пользовались на рынке товаров этих групп преобладающим успехом.

В 1955 году он возобновил издание «Уайт крисчен минитмен».

Еще пятью годами позже преподобный Лайонел Дж. Д. Джоунз, доктор богословия и медицины, полный жизни почтенный политический деятель, шустрый и ни о чем не сожалеющий семидесятилетний старик, почтил меня визитом.

Зачем я удостоил его столь подробной биографии со всей подноготной?

Затем, чтобы противопоставить себя дремучему полоумному расисту. Я не дремучий и не полоумный.

Те, чьи приказы я исполнял в Германии, были такими же дремучими и полоумными, как доктор Джоунз. И я это знал.

Но их приказы исполнял все равно.

Прости меня, Боже.

14. ВИД С ЛЕСТНИЧНОЙ ПЛОЩАДКИ…

Джоунз нанес мне визит неделю спустя после того, как я впервые получил столь огорчительную почту. Я пытался повидать его первым — ведь гнусный листок издавался в двух шагах от моего чердака, вот я и отправился в редакцию требовать опровержения.

Джоунза не оказалось на месте. Вернувшись домой, я обнаружил в ящике целую пачку писем, в основном от подписчиков «Уайт крисчен минитмен». В основном о том, что я не забыт и без друзей не останусь. Женщина из Маунт-Вернона, штат Нью-Йорк, сулила мне Трон Небесный. Человек из Норфолка провозглашал меня новым Патриком Генри. Женщина из Сент-Пола прислала два доллара, чтоб мне было на что продолжать свое благородное дело. И извинилась — последние прислала, больше нет. Человек из Бартесвилля, Оклахома, приглашал меня бросить Нью-Йорк и поселиться в их Божьем краю.

Я и представлении не имел, как Джоунз обо мне пронюхал.

Крафт тоже изумлялся. То есть, делал вид. Ему-то изумляться было нечему — это он написал Джоунзу, как анонимный патриот-единомышленник, сообщить радостную новость о том, что я, оказывается, жив. Он же и попросил Джоунза выслать подарочный экземпляр его великой газеты Бернарду Б. О’Хэа на адрес отделения Американского легиона имени Фрэнсиса Донована.

У Крафта возникли планы на мой счет.

И в то же самое время он писал мой портрет, безусловно доказывавший, что он относился ко мне с пониманием и сочувствием, с инстинктивной симпатией куда более глубокой, чем могла бы быть вызвана одним лишь желанием обвести простака вокруг пальца.

Я позировал Крафту, когда явился с визитом Джоунз. Крафт опрокинул бутыль со скипидаром, и я открыл дверь проветрить.

Внезапно в открытую дверь донеслось с лестницы странное заунывное бормотание.

Выйдя на площадку, я вгляделся вниз, в частично облицованный дубом, частью оштукатуренный, извивающийся улиткой лестничный пролет. И увидел лишь руки поднимавшихся по лестнице четверых человек. Руки, которыми они перебирали по перилам.

Джоунз и трое его друзей.

Заунывное бормотание, привлекшее мое внимание, звучало в такт движению рук. Продвинувшись по перилам фута на четыре, руки замирали, а затем возникало бормотание.

Это они, запыхавшись, считали вслух до двадцати. Двое из свиты Джоунза — телохранитель и секретарь — были сердечники в тяжелой форме. Чтобы старое изношенное сердце не сдало, приходилось через каждые несколько шагов останавливаться и отмерять передышку, считая до двадцати.

Телохранителем у Джоунза состоял Август Крапптауэр, бывший вице-бундесфюрер германо-американского Бунда. Шестидесятитрехлетний Крапптауэр, отсидевший одиннадцать лет в Атланте, еле держался на ногах, но все еще выглядел неоправданно моложавым, будто регулярно пользовался услугами косметолога из морга. Величайшей вехой его жизни осталось проведение в 1940 году встречи Бунда с ку-клукс-кланом в Нью-Джерси, где он выступил с заявлением, что папа римский — еврей, и евреи держат закладную на Ватикан стоимостью пятнадцать миллионов долларов. Ни смена пап, ни одиннадцать лет в тюремной прачечной не изменили его взглядов ни на йоту.

В качестве секретаря Джоунз держал лишенного сана священника-паулиста[5] Патрика Кили. «Отец Кили», как его по-прежнему именовал хозяин, был семидесятитрехлетний алкоголик. До войны он состоял капелланом стрелкового клуба в Детройте, созданного, как выяснилось впоследствии, агентами нацистской Германии. Члены клуба, похоже, жили мечтой об отстреле евреев. Однажды молитву отца Кили на собрании членов клуба записал репортер местной газеты, которая полностью опубликовала ее текст на следующее же утро. Молитва адресовалась Богу столь злобному и ханжескому, что не могла не привлечь ошеломленного внимания папы Пия Одиннадцатого.