– Я ничего не забыл, Аман, – спокойно отвечает Самсон. Он научился прятать свои мысли в потайной чуланчик, когда рядом с ним главный визирь Аман.
– Я помню о том, что я – правитель могущественной страны, которой, фактически, правишь ты, Аман, – голова Самсона горделиво поднята, слова звучат ровно, без вызова, без нажима.
Главный визирь прищуривается, скрещивает на груди руки и внимательно смотрит в глаза Самсона, в удивительные бирюзовые глаза.
– Мальчишка вырос, – думает главный визирь. – Подавлять его волю становиться все трудней. В его глазах сияет своеволие. Свободомыслие читается на его челе. Пришла пора решительных мер. Но я не стану торопиться, чтобы Самсон ничего не заподозрил. Строжайшая предосторожность должна направлять меня.
Лицо Амана озаряет улыбка примирения.
– Ты прав, Самсон, я управляю страной, – голос Амана сладкий, как патока. – Но ты прекрасно знаешь, что у нас не было иного выхода. Ты был слишком мал, когда умерли твои родители. Но теперь… – Аман приложил руку к груди и склонил голову. – Теперь вы – правитель. Завтра вам исполняется шестнадцать. Завтра вы будете повелевать и подписывать указы. Вы и только вы, Ваша Светлость. Надеюсь, вы не забудете верного визиря, заменившего вам родителей, воспитывавшего вас, как родного сына.
– Не забуду, – проговорил Самсон и удалился.
Только в прохладной тени своей комнаты он мог размышлять обо всем, что его тревожит. Самсон улегся на высокую кровать, закинул руки за голову и принялся рассматривать звездное небо над головой. Куполообразный потолок в комнате напоминал ночное небо со множеством ярких, постоянно светящихся звезд. Днем свет проникал через стеклянную крышу, а ночью слуги зажигали светильники, чтобы Самсон мог любоваться созвездиями и тончайшим серебряным месяцем, похожим на блюдце, в центре которого лежит драгоценная монета – шестигранная звезда. Звезда счастья. Звезда удачи. Путеводная звезда, указывающая путь к Истине. Эта звезда всегда была разной, в то время, как другие оставались неизменными. Да и как могли меняться нарисованные на потолке звезды? Никак. Многочисленные созвездия не занимали Самсона, а вот звезда, расположенная над месяцем, тревожила его. Наверное, потому что на ночном небосводе она была самой яркой. Самсон часто среди ночи выходил на балкон и долго-долго смотрел в высоту небес. Он искал у звезды ответы на мучившие его вопросы. Но звезда безмолвствовала. Могла ли она говорить? Скорее всего, нет. Могла ли говорить звезда на потолке в его комнате? Скорее всего, да. Просто Самсон не мог расслышать ее тихий голосок. Пока не мог. До поры не мог. Но завтра… Самсон улыбнулся.
– Завтра я буду принимать поздравления. Завтра корона Артаксеркса засияет на моей голове. Завтра…
– Не рановато ли ты примеряешь мою корону, Аман? – голос царя застал главного визиря врасплох. Но Аман был из категории тех людей, которые моментально выкручиваются из любой ситуации, оборачивая ее себе во благо.
– Я вовсе не примерял корону, мой повелитель, – склонившись до земли, проговорил Аман сладчайщим голосом. – Я начищал ее.
Для большей убедительности, он подышал на крупный бриллиант, провел по нему белоснежным платком, полюбовался своей работой и протянул корону Артаксерксу. Царь усмехнулся, надел корону и прошествовал к трону.
– Сегодня мы ждем посланников из дальней страны. Проследи, чтобы все было на должном уровне.
– Слушаюсь, мой повелитель, – приложив руку к груди, проговорил Аман и исчез.
– Мне не нравится этот человек, – распахнув потайную дверь, сказала царица. – Он слишком, слишком опасен.
– Поэтому я держу его подле себя, – улыбнулся Артаксеркс. – Враги должны быть рядом, тогда легче предотвратить их злодеяния.
– Он вершит свои злодеяния, прикрываясь твоим именем, мой господин, – склонив голову, сказала царица. – Будь поосторожнее, милый.
Царь поднялся, подошел к жене, обнял и долго-долго стоял с закрытыми глазами, вдыхая аромат ее тела, вспоминая удивительную ночь, которую Лана назвала арабской…
Царица Лана была единственной женщиной, покорившей сердце Артаксеркса. Среди многочисленных жен и наложниц в его гареме не было ни одной, способной состязаться с нею. Умна, хороша собой, безукоризненно сложена. Длинную шею украшает тончайшая нить жемчуга. Движения плавные. Не идет – плывет, едва касаясь земли маленькой ножкой. Голос нежнейший. Кожа-цветок персика. Волосы – бархат, черный мягкий бархат, наброшенный на покатые плечи. Взгляд царицы. В поведении учтивая почтительность.
– Мой господин… – выдыхает она.
– Кто вы? – удивленно смотрит на нее Артаксеркс.
– Ла-на – дочь… – звучит ее голос. Но царь не слышит ее слов. Он знает, перед ним – царица. Он поднимается. Она умолкает, смотрит на царя с интересом. Изучает. Любуется.
Артаксеркс высок, крепок, плечист. Мужественное, загорелое лицо. Глаза огромные, в них можно увидеть бескрайность вселенной. Голос громкий – ураганом, сбивающим с ног:
– Вы, Лана – царица!
Подхватывает ее на руки и несет.
– Куда? – шепчет она, еще не понимая, что происходит. Царь опускает ее на мягкую кровать под прозрачным балдахином, похожим на арабский шатер. Она качает головой, отстраняется.
– Не так, мой господин. Позвольте мне пригласить вас на свидание. Поз…
– Позволяю, – шепчет он, целуя край ее перламутрового платья. – Сегодня в полночь я желаю…
– Сегодня в полночь приглашаю вас на наше первое свидание, мой господин, – говорит она и выпархивает из его комнаты.
Артаксеркс падает на кровать и смеется. Смеется легко и беззаботно. Наконец-то он нашел настоящую царицу. Наконец-то!
– Мой повелитель забыл, что никто из наложниц не смеет приходить на царскую половину без приглашения, – проговорил Аман, хмуря брови, когда царь вернулся в тронный зал. – Вы должны…
– Я прекрасно знаю свои обязанности, – возвысил голос Артаксеркс. – Я так же знаю, что никому не позволено указывать царю, поучать его.
– Простите, я… – Аман склонил голову, чтобы царь не заметил его глаз, налившихся кровью. – Позвольте удалиться?
– Ступай. И не тревожь меня, пока не позову, – раздраженно проговорил Артаксеркс, подумав, что Аман стал позволять себе слишком много.
Царь прошелся по залу, позвал верного слугу Ифама и велел ему не спускать глаз с главного визиря.
– Докладывай мне о каждом его шаге, – приказал царь.
– Если понадобиться, я сумею проникнуть в его мысли, мой господин, – проговорил Ифам.
– Смотри, как бы он не проник в твои, – покачал головой царь. – Аман очень хитрый, коварный человек, будь осторожен.
Ифам поклонился и вышел.
Множество свечей освещали путь царя Артаксеркса, когда он шел на женскую половину дворца. Прозрачные легкие ткани вздрагивали и трепетали, когда царь проходил мимо них. Тонкие струйки ароматного дыма благовоний закручивались в причудливые спирали. Нежная мелодия доносилась откуда-то издалека. Она манила, завораживала, успокаивала.
Артаксеркс шел стремительной походкой, выдававшей его нетерпение. Он – правитель могучей страны привык получать все сразу. Он всегда и во всем был первым. Наверное, поэтому, он и стал царем, несмотря на то, что был третьим сыном царя. Братья сами уступили Артаксерксу престол. Он был им благодарен, оберегал. Фактически, он заменил им рано умершего отца. Мысль об отце заставила Артаксеркса замедлить шаг.
– Почему крепкий, здоровый человек так неожиданно покинул бренный мир? – в который раз задал он себе этот вопрос. – Почему?
Загадочная смерть отца не давала ему покоя. Царица-мать, пережившая мужа на несколько лет, не позволила произвести вскрытие сразу. А по прошествии времени, никто из эскулапов не решился тревожить покой усопшего царя. Боязнь проклятия мертвых так пугала всех, что люди готовы были проститься с жизнью моментально, чтобы не переживать ужасы, предреченные вдовствующей царицей.
– Ужасы, – усмехнулся Артаксеркс. – Мы все чего-то боимся. Мы всегда чего-то боимся. Даже самый бесстрашный человек бывает трусом. Я боюсь потерять любовь, – он провел ладонью по лицу и улыбнулся. – Но вначале, я должен познать ее, а потом… Потом мы умрем в один день, потому что не сможем расстаться никогда.
Артаксеркс остановился, скрестил на груди руки, прищурился.
– Почему мне пришла в голову мысль о смерти? Я молод, полон сил. Мне только пятьдесят… – холодный пот выступил на его лбу. – Мне столько же, сколько было отцу, когда он… Нет, это ничего не значит. Совершенно ничего.
Артаксеркс пошел вперед. Он распахнул витые бронзовые ворота и шагнул в сад. Благоухание ночных цветов, пение птичек, журчание воды переместили царя в другой мир. Голос Ланы позвал его за собой. Артаксеркс спустился в бассейн, на поверхности которого плавали цветочные лепестки и свечи в разноцветных сосудах. Лана спустилась в чашу бассейна с другой стороны. Их разделял круглый зеркальный стол с изысканными яствами.