Читать интересную книгу Коллапс. Случайное падение Берлинской стены - Мэри Элиз Саротт

без разрешения, если они попытаются это сделать. Восточный Берлин успокаивал себя тем, что Будапешт на протяжении двадцати лет исправно выполнял условия соглашения. Венгерские власти не только предотвращали подобные выезды, но и во многих случаях устанавливали личности потенциальных беглецов и передавали их в руки Штази – в нарушение международных норм обращения с беженцами.

Однако сотрудничество с участниками соцлагеря тоже начало давать сбои после того, как к власти пришел Михаил Горбачев, поскольку лидеры разных стран не могли договориться о том, как им реагировать на реформы в Москве. В Восточном Берлине Эрих Хонеккер лично несколько раз продемонстрировал неодобрение происходящего в СССР. По его приказу почтовая служба ГДР в ноябре 1988 года начала запрещать распространение советского журнала Sputnik на немецком языке. Руководителю СЕПГ не нравился тон печатавшихся в нем статей. Также Хонеккер открыто заявил на пленарном заседании партии в декабре 1988 года, что в Восточной Германии не будет никакой гласности или перестройки в советском ключе. Недовольство не ограничивалось публичными жестами. Когда высокопоставленный офицер КГБ Леонид Шебаршин посетил Восточный Берлин в апреле 1989 года, ему пришлось целый час выслушивать тираду Эриха Мильке, который жаловался на недостаточную решительность в ответах на «вражеские атаки», под которыми он, очевидно, имел в виду партийных лидеров в Венгрии и Польше, сочувствовавших Горбачеву. Мильке также выразил свое изумление критикой Иосифа Сталина на основании недавно опубликованных архивных документов. Глава Штази требовал объяснений, почему подобные документы – вместе со знавшими о них людьми – не были «ликвидированы». Когда Шебаршину наконец удалось ответить, он заметил, что Мильке разговаривал с ним «как с обвиняемым». Мильке это не смягчило, и его агрессивная, в духе холодной войны, позиция оставалась совершенно неизменной на протяжении 1989 года. Это мировоззрение проявилось, в частности, 5 мая 1989 года, когда его министерство все еще работало над планом, согласно которому отряды восточногерманской народной армии при поддержке Штази должны были войти в Западный Берлин и оккупировать его.

Стратегия Мильке – придерживаться жесткой линии, тем самым выполняя инструкции своего начальника Хонеккера, – была рискованной в переменчивом климате конца 1980-х. Одним из тех, кто хорошо понимал эти риски, был Гельмут Коль, который и рассказал о них Горбачеву на встрече в Бонне в июне 1989 года. Во время беседы с глазу на глаз канцлер ФРГ посетовал на то, что, хотя Хонеккер может некоторое время подавлять требования перемен, в итоге его бескомпромиссный подход только усугубит положение. Как написано в русском пересказе беседы, Коль сказал Горбачеву, что «Хонеккер не предпринимает никаких реформ и из-за этого дестабилизирует ситуацию».

Если в Восточном Берлине действия Горбачева восприняли прохладно, то в Варшаве и Будапеште они вызвали реальные перемены. В Польше независимый профсоюз «Солидарность» уцепился за новую эпоху открытости, чтобы убедить правящую партию Польши в необходимости круглого стола для обсуждения постепенной демократизации. Эти переговоры начались 6 февраля 1989 года – в то самое утро, когда восточногерманские пограничники уносили труп Криса Геффроя из разделительной зоны. Политические методы правящего режима в Польше разительно отличались от жестокости СЕПГ: в июне 1989 года лидеры польской партии согласились провести частично свободные выборы из двух туров.

Решительная победа «Солидарности» практически для всех стала сюрпризом: поляки отдали «Солидарности» все, кроме одного, места в нижней палате парламента, за которые ей позволили бороться, и 92 из 100 мест в верхней палате. К концу второго тура «Солидарность» получила все, за исключением одного, места в верхней палате. Эта победа была столь выдающейся, что наблюдатели в Польше и за рубежом, особенно в Вашингтоне, беспокоились о том, как бы такое унизительное поражение не вынудило польских или советских партийных лидеров аннулировать результаты выборов, но этого не произошло. Несмотря на то что глава Польской объединенной рабочей партии Войцех Ярузельский мог оставаться президентом после выборов, его премьером стал лидер «Солидарности» Тадеуш Мазовецкий.

Вслед за Польшей в июне 1989 года начали проводить круглые столы и в Венгрии – между правящей партией и членами оппозиции. Будапешт и Москва тоже приступили к разработке плана вывода советских оккупационных войск из Венгрии. Кроме того, 16 июня состоялось торжественное перезахоронение Имре Надя – лидера венгерского восстания 1956 года, которое, как и восточногерманский мятеж 1953 года, было подавлено советскими войсками. Это впечатляющее событие организовала группа активистов под названием Комитет исторической справедливости; венгерские лидеры не стали ему мешать, а некоторые даже присоединились. Церемония собрала примерно двести тысяч человек и стала вызывающим жестом в адрес Советского Союза.

Премьер-министр Венгрии и лидер правящей партии Миклош Немет сказал Горбачеву, что он надеется на разработку настоящей многопартийной системы. Немет также объяснил Горбачеву, что он с коллегами решил «полностью упразднить средства электронной и технической защиты западной и южной границ Венгрии». Навязанное Венгрии ограничение на пересечение границы давно было неразумным (во всяком случае, с точки зрения самих венгров), и теперь Немет давал понять Горбачеву, что, по его с коллегами мнению, страна «более не нуждается» в таких пограничных укреплениях. Охраняемая с оружием граница, как он выразился, «сегодня служит лишь для того, чтобы ловить граждан Румынии и ГДР, пытающихся нелегально сбежать на запад через Венгрию», – иначе говоря, граждан тех стран, где эмиграция ограничивается наиболее жестко. Немет пообещал Горбачеву, что он, конечно, «обсудит с товарищами из ГДР» этот шаг и что официальные лица из Министерства внутренних дел Венгрии дадут сотрудникам Штази свои рекомендации насчет происходящего. Эти официальные лица заверили тайную полицию в Восточном Берлине, что, несмотря на грядущие перемены, венгерские силы безопасности все равно не будут выпускать восточных немцев. Они усилят контроль, чтобы компенсировать демонтаж заграждений на границе. Штази, видимо, приняло эти обещания за чистую монету, ослабило бдительность и не предпринимало никаких решительных мер к тому, чтобы вмешаться или предотвратить возникновение бреши в границе советского блока.

Ликвидация венгерских фортификационных сооружений на границе с Австрией началась весной без особой шумихи, но получила более широкое внимание общественности после символического события 27 июня, на котором министры Венгрии и Австрии – Дьюла Хорн и Алоиз Мок – взяли в руки ножницы для резки проволоки, позируя перед камерами репортеров. Как и было обещано, Будапешт продолжал удерживать восточных немцев от выезда. Восточный Берлин, однако, беспокоило то, что у Венгрии возник интерес к соблюдению условий Конвенции ООН о беженцах. В случае полного ее выполнения это означало бы, что Венгрия не станет отправлять людей, классифицированных как беженцы, обратно в страну, гражданами которой они являются. Открытым оставался вопрос о том, начнет ли Будапешт классифицировать жителей ГДР как беженцев, чтобы