Читать интересную книгу Гибель гитариста - Алексей Слаповский

Через год она уехала с мужем к его родителям в город Прокопьевск Кемеровской области, уехала, сказав странную фразу:

- Ну, довольны теперь?

Родители были вполне довольны.

Средняя же сестра, будучи двадцати четырех лет, до замужества старшей не беспокоилась, считала себя еще очень молодой, но тут вдруг заспешила, заторопилась - и тоже нашла себе человека подходящего, немножко в возрасте, правда, но тоже иногороднего: учился здесь в ВПШ, то есть в Высшей партийной школе, будучи сам из небольшого поволжского города Ахтубинска, где занимал какое-то хорошее советское место и был вообще уважаем. Подходящий человек регулярно навещал семью, уже и питался здесь, уже вел долгие разговоры с отцом, с которым у них нашлось много сходных мнений по поводу народнохозяйственных проблем и способов их, этих проблем, разрешения. Но вдруг исчез подходящий человек, уехал в этот самый Ахтубинск, оставив сестру Нину беременной. Отец собрался было ехать в этот самый Ахтубинск, но Нина ему с истерикой запретила, родила ребенка - девочку, и вскоре опять нашла подходящего человека - что характерно, опять из другого города - из какого-то вообще Акмолинска - и уехала с ним, сказав родителям на прощанье тоже неприятные слова, но другого содержания:

- Отдыхайте теперь, возитесь со своей Светочкой! Компостируйте ей мозги, дурочке, зануды!

Светлана очень огорчилась. Во-первых, в который раз она оказывается виноватой, хотя ни в чем не виновата. Во-вторых, совсем напрасно Нина назвала родителей занудами. Да, отец иногда говорит довольно долго, ровным голосом - потому что у него спокойный характер, - но говорит-то вещи всегда правильные, Светлана даже любит его слушать, потому что ей приятно соглашаться с ним, приятно понимать его: ведь он не говорит ничего неизвестного, он говорит то, что знает и сама двенадцатилетняя Светлана, но знает беспорядочно, с пятого на десятое, в изложении же отца все - по полочкам, все - систематизировано, сказала бы она, если б знала это слово, но тогда она еще этого слова не знала.

Мама же тем более не может считаться занудой, потому что молчалива, а если у нее хмурый вид, то от болезней. Она не употребляет лекарств и не ложится в больницу, она говорит, что все болезни на нервной почве, их не видно, просто что-то мучает ее все время, она морщится, она недовольна своим организмом. Светлана старается помочь ей по хозяйству, мама с благодарностью ее благодарит, добавляя при этом: чего тебе не прыгать, ты здоровенькая уродилась, не в меня...

То есть и тут Светлана оказывалась как бы отчасти виноватой. И иногда тоже жаловалась на слабость, на недомогание, кажется, и температура есть... Ну вот, набегалась на морозе, проваляешься теперь неделю, безнадежно говорила мать, укутывая ее и поя чаем с малиной.

Светлана, да, любила бегать и на морозе, и на жаре, и в школе училась с охотой, и вообще находила в жизни много хорошего даже в тот подростковый период, когда большинство ее сверстников тяготились естественной психофизической печалью. К ней тоже пришло что-то вроде этого, но она не грустила, наоборот, она знала, что растет, что становится другой - так почему не радоваться этому другому, ведь всякое другое лучше прежнего уже потому, что оно другое, хотя жаль и прежнего, - правда, жаль без боли, приятно жаль...

Вечно она, бедная, попадала впросак. То подлетит к подруге, затормошит ее - не от какой-то особенной причины, а просто потому, что солнышко весеннее в школьные окошки смотрит, птицы певчие скоро прилетят, а подруга в фазе несчастной трагической любви, посмотрит на нее горько и высокомерно, - Светлана виновата.

То, желая утешить старого математика, умнейшего человека, выпустившего даже книжку по математике с задачами и примерами, но скучавшего в классе, где никто не хотел понять прелести неожиданных математических находок, преодоления математических трудностей, желая утешить его, вызовется решить задачу, выскочит к доске, бойко пишет, бойко говорит, лицо математика светлеет, она оборачивается к классу тоже со светлым лицом, а класс лениво усмехается, Светлана никнет, гаснет, - виновата.

Или вот конкурс на лучшее исполнение стихотворений классической советской поэзии. Светлана перед зеркалом тренируется, учит наизусть "Стихи о советском паспорте", старается, чтобы с выражением, по пятам ходит за учительницей литературы и просит послушать, и вот конкурс, Светлана полночи на спит, волнуется, на конкурсе главная ее соперница - Юля Леденевская из параллельного класса, Юля читает Есенина, читает, будучи девочкой темпераментной (что впоследствии и подтвердилось), страстно читает "Пугачева":

Сумасшедшая!

Бешеная!

Кровавая!

Муть!

Все бурно аплодируют ей, красивой темпераментной девочке, учитель физкультуры с фотоаппаратом половину пленки израсходовал на нее. Светлана выходит следом, ее задача - прочесть еще громче, еще страстнее. И она читает, не смущаясь, что кто-то там хихикает при словах "я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза". А на последних словах слезы застилают глаза Светланы, она выкрикивает их и убегает со сцены. В результате у нее первое место, которому почему-то никто из ее одноклассников не радуется, темпераментная Юля Леденевская почему-то хохочет, показывая на нее пальцем, Светлана опять - виновата.

Шли годы, большие и маленькие, Светлана научилась науке таить неизвестно за что дарованную ей постоянную радость - поняв, что причиняет этой радостью боль другим. Она стала тихой.

Вдруг громом среди ясного неба (так Светлана прочла в книжке, в жизни же никогда не приходилось слышать грома с ясного неба, и она решила, что этого вообще не бывает, это только выдумка писателей для красоты - и для обозначения того, чего не бывает, чего не может быть), так вот, именно чего быть не могло, случилось - унылая, жалующаяся на болезни мама вдруг оживилась, разрумянилась, и вот оказалось: уходит от отца к другому мужчине. Отец в присутствии Светланы - поскольку дело общее и таить тут нечего объяснял супруге, что в ее возрасте не бывает романтических чувств, а есть только последний постклимактерический (этого Светлана не поняла) период, когда женщина неожиданно опять чувствует в себе женщину, и любой мужчина, отнесшийся к ней в этот момент со случайной и, конечно уж, не бескорыстной ласковостью, может показаться первооткрывателем, то есть тут чистейшая физиология, она пройдет, останутся разбитые камни, разбитое корыто, разбитые сердца дочери и отца (о себе он сказал именно так, в третьем лице), возврата же не будет, потому что хотя он сторонник "не судите да не судимы будете", но есть вещи, которые не прощаются даже и по христианским заповедям, как то: предательство, измена.

Никакой измены нет, с необычной для нее веселой небрежностью отвечала мать, просто ухожу, вот и все, дочка, слава Богу, выросла, семнадцать лет ей уже, умница, отличница, никаких хлопот. Ты б и сам себе нашел кого-нибудь, если польстится кто на такое чудо!

Вот тут-то Светлана и упала в обморок.

Она скоро очнулась, но родители, переполошенные, водили ее в больницу, консультировались - и т.д., и т.п.

Ничего серьезного не обнаружили.

Но мать об уходе молчок - как не было ничего.

Виновата Светлана, опять виновата!

Родители остались вместе, но отношения их резко ухудшились - вплоть до денег.

Раньше Светлана просила деньги у них так: родители, одолжите до совершеннолетия! Они, улыбаясь ее юмору, одолжали: отец немного и мать немного. Теперь же неизвестно, к кому обращаться.

И Светлана после школы сразу же пошла работать - в больницу по соседству, в столовую, куда сманила ее соседка, работавшая в столовой уже двадцать восемь лет и вполне своей работой довольная. "По крайней мере, кусок хлеба всегда будет у тебя. С маслом!" - гарантировала соседка. Светлана заботилась, конечно, не о куске хлеба с маслом. Просто ухватилась за первый же подвернувшийся вариант.

Дома ей было тяжело.

Она начинала понимать своих сестер, которые после замужества и уезда глаз не казали в родительском доме, отделываясь раз в год новогодними открытками.

Однако выйти скоропалительно замуж, лишь бы прочь из дома, она не хотела.

Но тут-то и оказался в больнице Ринат Сюимбеков с какой-то пустяковиной. То есть он был здоровый больной, каких любят и врачи, и сестры, и прочий обслуживающий персонал, он был светел и радостен - и когда впервые пришел на раздачу за своей порцией манной каши, Светлана вдруг подумала, что, кажется, наконец видит такого же, как она, человека радости.

И он тоже догадался об их душевной близости, но, будучи запросто молодым, думал только о близости другой, тут же начал спрашивать, когда она заканчивает смену, уходит ли сразу домой или прибирает тут, в одиночестве? Светлана честно ответила. И в тот же день, когда она убирала в столовой, в одиночестве, он пришел, закрыл дверь...

Тому, что Светлана девушка, он очень удивился.