Люсьен застонал и опустился на колени, увлекая за собой Адриенну. В следующий момент они уже лежали на земле, продолжая ласкать друг друга. При всем желании Люсьен был не в силах что-либо сделать, чтобы обеспечить Адриенне более удобное ложе. Хотя почву в лесу покрывали молодая трава и мягкий мох, в нежное тело девушки впивались сухие ветви, пожухлые, пожелтевшие сосновые иглы и сухие шишки с острыми как бритва чешуйками.
Что бы ни думал по этому поводу Люсьен, Адриенна не обращала на эти мелкие неудобства никакого внимания. Впечатав в землю лопатки и ягодицы, она выгнула тело дугой, всем своим существом устремившись навстречу тому, что должно было между ними произойти. Люсьен приподнялся, присел на корточки у нее между ног и взглянул на ее алебастровую плоть, посеребренную лунным светом, с трудом пробивавшимся сквозь густые кроны деревьев. В следующий момент он протянул руку и коснулся крохотного бутона плоти в ее промежности. Чувство, охватившее Адриенну при этом прикосновении, было настолько острым, что она вскрикнула. Люсьен наклонился к ней и припал к ее губам поцелуем, приглушая и вбирая в себя крики страсти, вырывавшиеся из ее уст.
Потом Люсьен широко раздвинул ей ноги, лег на нее и быстрым движением ввел в нее свой мужской жезл. Голубые глаза Адриенны испуганно округлились, а тело напряглось, как стальная пружина. Между тем Люсьен, сделав движение в обратном направлении, снова двинулся вперед и коснулся короной своего мужского естества девственной перегородки, закрывавшей ему доступ в недра ее тесного лона. Тогда он вернулся в прежнее положение, и Адриенна, расслабившись, прикрыла глаза и опустила руки ему на плечи. Ей было довольно того, что происходило до сих пор, и о большем она даже не помышляла.
Люсьен, немного помедлив, возобновил наступление. На этот раз его мужской жезл пронзил девственную плеву. Девушка распахнула глаза и вскрикнула, по щеке покатилась одинокая слеза – не столько от боли, сколько от удивления. Она никак не ожидала, что блаженное состояние, в котором она пребывала, может быть сопряжено с болью.
Не будь Люсьену так хорошо с этой девушкой, он, возможно, испытал бы угрызения совести, поскольку не предупредил ее, что будет больно. Но близость с ней доставила такое огромное наслаждение, что в сердце для сожалений не осталось места. Он целовал глаза Адриенны до тех пор, пока она не смежила веки. Тогда он возобновил движения внутри ее тела, опасаясь, что она начнет вырываться из его объятий или попытается оказать ему сопротивление, но этого не произошло. Наоборот. Она стала двигать бедрами, подстраиваясь под его ритм. Они двигались все быстрее и быстрее, стремясь достичь пика наслаждения. Но если Люсьен делал это сознательно, Адриенна действовала, повинуясь одному только инстинкту. Она обхватила бедра Люсьена ногами и с силой прижала его к себе.
Задыхаясь от наслаждения, Люсьен излился в ее влажные горячие недра. В следующую минуту в пароксизме страсти содрогнулась и Адриенна. Потом они долго лежали в объятиях друг друга, млея от счастья и обмениваясь легкими, словно перышко, поцелуями.
Первым опомнился от овладевшего ими наваждения Люсьен. Он едва заметно повернул голову и посмотрел на лежавшую рядом с ним девушку. У него был немалый опыт по части женщин, но в объятиях этой девушки он познал наслаждение, глубже и острее которого ему не приходилось еще испытывать. Она была совершенна, как было совершенно все, что она проделывала на этом ложе из травы, сухих веток и мха, когда они предавались любви. Люсьен знал, что Рейвен и Питер будут его расспрашивать о том, как прошло свидание с простолюдинкой, но ему совершенно не хотелось об этом рассказывать – тем более таким насмешникам, как его братья. Адди была так хороша и так беззаветно и самоотверженно ему отдавалась, что он не мог допустить непристойных шуточек в ее адрес.
Адриенна лежала, закрыв глаза, будто спала, но на самом деле она размышляла. Ослепление страстью прошло, и внутренний голос вновь и вновь повторял, что с ее стороны было безрассудством встречаться с зеленоглазым Люсьеном и уж тем более вступать с ним в интимные отношения. Люсьен не был ей мужем и никогда им не станет. Она совершенно не знала этого простолюдина, и ей, знатной дворянке и леди, не пристало даже думать о том, что их случайная близость, какой бы восхитительной она ни была, может стать основой более прочных отношений. Люсьен был для нее табу, и она хорошо это понимала.
И все же… и все же Адриенна считала, что ее нельзя винить в случившемся. Так распорядилась судьба, а с судьбой не поспоришь. Впрочем, Адриенна и не стала бы спорить, если бы даже ей представилась такая возможность, и нисколько не жалела о случившемся. С какой стати? Любовные ласки Люсьена были восхитительны. Адриенна чувствовала себя как Ева, которая не только вкусила от запретного плода, но и испытала при этом наслаждение. Правда, в отличие от Евы она почти не испытывала стыда за свой легкомысленный поступок. Если такое происходит между мужчиной и женщиной от начала веков, стало быть, стыдиться тут нечего. Постепенно Адриенна стала понимать, что любовь, а не деньги, власть или стремление выжить движет миром. Эта мысль показалась Адриенне весьма глубокой и даже мудрой; главное же, она была уверена, что подобное откровение девственнице познать было не дано. В таком случае, решила Адриенна, ничего нет страшного в том, что она лишилась девственности.
– Где твой дом, Адди? – громко спросил Люсьен, заставив девушку вздрогнуть.
Его вопрос озадачил Адриенну. Ей захотелось в этот момент стать ведьмой, колдуньей или волшебницей. Тогда не пришлось бы отвечать на вопрос. Она просто растворилась бы в ночном воздухе, оставив Люсьена размышлять о том, было ли что-нибудь между ними, или ему привиделось… Увы, колдуньей она не была, да и бесплотной тенью тоже. Она состояла из плоти и крови, что Люсьен тут же подтвердил, обхватив ее за плечи и привлекая к себе. Адриенна тут же решила не говорить Люсьену правды, во всяком случае, всей правды.
– Мой дом довольно далеко отсюда, – сказала девушка, рассматривая его точеный профиль. – Я живу вместе с дедушкой и сестрой.
– Темноволосой девушкой, с которой вы вместе хозяйничали в лавке?
– Ага. Ее зовут Лотти. Она старше меня на год.
– А кем тебе приходится жестянщик? Это, что ли, твой дедушка?
Адриенна представила себе горбуна жестянщика в роли дедушки и рассмеялась.
– Нет, конечно, – покачала она головой. – Жестянщика зовут Уиллз. Он паяет кастрюли и чайники и торгует своими товарами в той местности, где мы живем. Он рассказал нам с Лотти о своих планах отправиться на фортенголлскую ярмарку, и мы с сестрой уговорили его взять нас с собой.