Читать интересную книгу Истина - Мелани Раабе

А потом произошло нечто – такое банальное, будничное, что в первое мгновение я даже не поняла, что все это означает. Дверь самолета захлопнулась. Трап отъехал.

Я нахмурилась. Почему закрыли дверь, это же противоречило всякой логике, ведь этот самолет привез Филиппа, просто Филипп еще не вышел, а теперь, когда дверь закрыли и отогнали трап, как, скажите, пожалуйста, ему выбраться из этой чертовой машины? Я не сводила глаз с двери самолета. Филиппа не было. Филиппа не было. Филиппа нет.

Кто-то взял меня за локоть, и это легкое прикосновение заставило меня вздрогнуть. К нам приближалась небольшая группа, я неохотно отвела взгляд от двери и обратилась к тем, кто стоял передо мной.

Где Филипп?

Почему его не было не борту?

Что с ним?

Что с ним случилось?

Разве с ним может еще что-нибудь случиться, это исключено, – после всего того, что было, после всего, что он вынес, это исключено.

Темноволосый мужчина и статная блондинка были уже совсем близко. Мне что-то сказали, но я не разобрала, я только заметила, как шумят и суетятся все вокруг.

– Вот он, – снова услышала я рядом чей-то голос. Я не поняла, что этот человек имеет в виду, и проследила за его взглядом, растерянная, сбитая с толку совершенно. Возгласы фотографов раздавались все громче: господин Петерсен, господин Петерсен! А я все еще недоумевала, ведь господин Петерсен – это Филипп, госпожа Петерсен – это я, девичью фамилию я ему проиграла в споре перед свадьбой. «Господин Петерсен, господин Петерсен!» – надрывались журналисты. И в эту секунду темноволосый незнакомец слева от меня вскинул в приветствии руку, кивнул фоторепортерам, после чего обратил все свое внимание на меня. Его примеру последовали остальные, и я ощутила тяжесть от направленных в мою сторону человеческих взглядов. Единственное, что я могла – стоять. Я все еще ничего не понимала. Только чувствовала: все от меня чего-то ждут, каких-то слов, реакции, хоть чего-нибудь. Но я просто стояла. В голове гудело. Это лишь недоразумение. Вопиющее недоразумение. Я застыла, втянув голову в плечи, словно хотела защитить себя от бури, которая неотвратимо приближалась и о которой знала только я. Человек, стоявший рядом, прервал мое молчание:

– Господин Петерсен. Меня зовут Вильгельм Ханзен. От имени всей команды хочу вам сказать: добро пожаловать домой.

И человек ответил:

– Большое спасибо, господин Ханзен.

Только это. Четыре слова.

Голос его был тихий и скрипучий. Это был голос чужака.

Мир затих. В нем больше не действовали законы времени и пространства. Я почувствовала легкость. Опустила глаза и увидела, что ноги мои уже не касаются земли, попыталась вытянуть их и нащупать опору, но не находила. Попробовала хоть за что-то зацепиться, но все парило в воздухе вместе со мной. Вещи, люди. Меня отделяли от земли то всего несколько сантиметров, то метр, два, а потом вдруг – десять. Я отчаянно гребла руками и ногами и не видела ничего, за что могла бы ухватиться, но кругом – ничего твердого, одна пустота. Я поднималась все выше и выше и вот уже добралась до макушек деревьев, поравнялась с крышами небоскребов, медленно и неудержимо тянуло меня вверх, и мир подо мной неумолимо мельчал.

А потом вдруг сила тяжести вернулась, и меня потянуло вниз. Мир устремился мне навстречу, и я впечаталась в него со всей силы.

Я снова стояла здесь, на летном поле. На двух ногах.

Передо мной – незнакомец. Во взгляде его читалось ожидание. Я не шевелилась, и тогда незнакомец, не говоря ни слова, сделал шаг в мою сторону, – движения угловатые как у робота, и я еще подумала: он даже не похож на человека, это автомат! А потом он притянул меня к себе. Я стала задыхаться, хотела оттолкнуть его, но не могла пошевелиться. Меня словно парализовало. Незнакомец не отпускал.

Я пристально всматривалась в человека, стоявшего со мной, изо всех сил стараясь найти что-нибудь знакомое, но ничего не находила. И дело даже не в том, что Филипп был высоким и сильным, а этот – немногим выше меня. Дело даже не в бороде, покрывавшей щеки, так что проверить было невозможно, есть ли у него ямочки на щеках, как у Филиппа. И даже не в манере себя держать.

Все дело было в глазах, – они не излучали ни малейшей теплоты и в то же время казались гораздо темнее тех глаз, в которые я влюбилась много лет назад. Я почувствовала, как встали дыбом волосы на моем затылке. Каким бы изможденным ни представлялся этот человек, от него исходила тревожная энергия.

ЭТО. НЕ. ФИЛИПП.

Я находилась в плену кошмара. Все происходящее здесь чудилось таким странным и гротескным, что мой мозг просто отказывался видеть в этом хоть какой-нибудь смысл.

Кто этот человек?

Почему он сжимает меня в объятиях?

Почему его называют «господин Петерсен»?

Я тряхнула головой, как пугливая лошадка. Незнакомец все еще крепко сжимал меня.

Неужели они и впрямь считают, что это Филипп?

Я едва переводила дыхание.

Они действительно считали, что это Филипп.

Что тут происходит?

Я не понимала, что все это значит, почему он это делает, кто этот человек, я видела его впервые в жизни, что он здесь забыл, почему выдает себя за Филиппа, как у него хватает наглости прикасаться ко мне, и где, где, черт возьми, мой муж?

Меня все еще сжимали в железных тисках, сердце билось неровно, и мне уже не хотелось, чтобы оно вообще билось, воздуха не хватало, меня охватили паника и ужас: а что если незнакомец меня задушит? Прямо здесь, у всех на глазах.

Но потом хватка ослабла, я стала жадно глотать воздух, краем глаза отметила умножающиеся светлые точки, предвестники близкого обморока. Но нет, я все еще в сознании, я должна что-то сказать, и это важно, очень важно – но что сказать, когда мозг отключен, когда ты не в силах сформулировать ни одной ясной мысли, когда способность говорить тебя покинула. Я словно в оцепенении тряхнула головой, силясь заявить свой протест, но не находила слов, чтобы выразить весь ужас и шок и сформулировать крутящиеся в голове вопросы, и тогда я выдала то единственное, что пришло мне на ум:

– Какое счастье, что ты вернулся.

От этих слов во рту загорчило, как от миндаля.

Незнакомец удовлетворенно улыбнулся, – похоже, я сказала именно то, что ему хотелось услышать. Потом он присел возле меня на корточки, и только теперь я вспомнила, что все еще держу Лео за руку, и его ладошка пронизывала влажным теплом мою, сухую и более крупную. Потом сын отделился и позволил незнакомцу взять себя на руки. Чужак с моим сыном на руках повернулся к прессе. Вспышки защелкали с невообразимой частотой. Я впала в транс, слушая будто издалека, как незнакомец вещал о том, что очень рад вернуться домой. Он поблагодарил всех за оказанное внимание, но также выразил надежду на то, что пресса признает его право на приватную сферу, поскольку это необходимо для возвращения к нормальной жизни.

Я посмотрела вокруг. Что это? Шутка? Я знала, такое нельзя выдать за шутку, ни один человек не шутит так жестоко. Но я все равно уповала на развязку и продолжала оглядываться. По моей спине пробежал ледяной холодок, я почувствовала его от затылка до ягодиц.

Люди вокруг стояли возле незнакомца и улыбались. Тот смотрел на меня.

И на лице его не было даже тени улыбки.

14

Тело мое опять как будто стало легким-легким.

В отчаянии я осмотрелась вокруг. Не может такого быть! Не может быть, чтобы я единственная заметила: это не Филипп. Но я вгляделась в людей вокруг – в лица представителей прессы и официоза, и мне стало ясно, что я одна знала Филиппа лично, а, следовательно, знала и как он выглядит. Вот проклятие, ведь нет ни одной его официальной фотографии.

Ноги у меня подкосились. Я споткнулась, но все-таки удержала равновесие. Нельзя мне падать на колени. Нельзя – перед всеми этими камерами, перед всеми этими людьми, перед моим сыном, перед этим незнакомцем.

– Все в порядке, госпожа Петерсен? – заботливо спросила статная дама, блондинка, которая тоже находилась на борту самолета.

Я пыталась шевелить мозгами, чтобы осознать ситуацию, в какой оказалась, но это было ох как нелегко. Я стою на летном поле аэродрома. Я нахожусь в самом центре урагана. Вокруг меня шум и гам. Фотографы кричат, камеры щелкают.

Сегодня тот самый день, когда должен был вернуться Филипп. Но этого не произошло. Он по-прежнему пропал без вести. Это не мой муж. Человек, который держит моего сына и устало, но все-таки удовлетворенно улыбается фотографам, готовым как угодно извернуться ради такой картинки – давным-давно исчезнувший отец с сыном на руках! – не мой муж. Но он держит на руках моего сына.

Просто волосы дыбом. Но я сбросила с себя оцепенение, я готова действовать. Сделала шаг к незнакомцу, чтобы забрать у него Лео – кстати, он вообще-то уже большой, таких на ручки не берут, что это значит, что за нелепость, Лео уже восемь лет – но тут этот человек как раз спустил мальчика с рук поставил его на землю. Я потянула Лео к себе, наверное, слишком резко, потому что он поднял на меня изумленный взгляд, но кроме нас с ним никто этого не заметил, все глаза были обращены к незнакомцу, и я чуть с ума не сошла от того, что его называют Филиппом.