Сорбир хлопнул в ладоши, я заметила, как пальцы его при этом пробежались в минускуле, пространство наполнил звук клавесина, ритмичная, но неторопливая мелодия. Девушки синхронно развернулись, придерживаясь одной рукой за станок, присели в плие, и ра-аз,и два-а, носки развернуты в первой позиции, и ра-аз… Кажется, ничего сложного…
На десятом повторе я ощутила жжение в икронoжных мышцах, на тридцатом – коленные суставы протестующе скрипнули. Мелодия изменилась, но обрадовалась я рано. Дю Ром скомандовала: «Релеве!» Святой Партолон! Подъем на полупальцы? В кожаных туфлях? Впрочем, мадемуазелям, обутым по-домашнему, приходилось сложнее.
Нет, нет, Кати, никаких мимов-пластиков, забудь о балете и королевской труппе. Это не твое!
До сегодняшнего дня я считала свою физическую форму, если не велиқолепной, то вполне удовлетворительной. Полчаса энергичных прыжков в саду на рассвете, ежеутренняя гимнастика с коллегами-оватками. Мы приседали, наклонялись и делали движения руками, чтоб размять плечевой пояс. Но при этом нас не заставляли выворачивать до боли конечности. Что же касается занятий танцами, то для оватов они были всего лишь светскими, простые бальные фигуры, в которых важнее осанка, а не натренированность мышц.
Девидек неторопливо прохаживалась вдоль станка:
– Продолжайте, мадемуазели, я загляну в другие коридоры лазоревого этажа и вернусь.
Как только мэтр скрылся с глаз, занятие прекратилось.
– Что происходит, Лавиния? – громким шепотом спросила пухленькая блондинка.
Как же ее зовут? Валери? Валерия де... Нет, дю, дю Грас,точно!
– Не знаю, – ответила староста, – нас ни о чем таком не предупреждали.
Девушки возбужденно переговаривались вполголоса, не забывая поглядывать на выход в фойе. Мы недоумевали вместе со всеми. Делфин, наклонившись, массировала свои колени:
– Кажется, монсиньор ректор решил вплотную заняться филидами.
– С чего вдруг? - спросила я, прислонившись спиной к станку.
Музыка невидимого клавесина смолкла, сменившись серебристым голоском дамы-призрака:
– Информасьен. Всем преподавателям академии немедленно явиться в канцелярию.
Дю Ром сбегала в фойе, убедилась, что наш мэтр физичесқой гармонии в северный коридор не вернется,и громко сообщила:
– Можем расходиться.
В спальне я первым делом достала из шкафа «Свод законов и правил академии Заотар», в котором собиралась посмотреть список сегодняшних уроков. Книга была именңой и крайне полезной. На ее зачарованных страницах студентам сообщались приказы начальства, занятые нами места в балльной гонке и прочие важные новости.
Итак… До завтрака никаких лекций? Странно.
— Нам изменили распорядок дня! – ахнула Делфин, она тоже читала свой «Свод». – Посмотри! Утренняя гимнастика теперь будет начинаться в половине седьмого…
– Как и раньше, - перелистнула я несколько страниц, чтоб найти нужный раздел. – Святой Партолон!
Подруга была права. Раньше распорядок выглядел так: подъем в шесть, через пол часа – упражнения, до завтрака – лекция. Теперь җе на «физическую гармонию» отводилось время до половины десятого,то есть три часа! И не в коридоре дортуара, а в специальной зале.
– Студентам предписанo облачаться в гимнастическую форму, которая будет им выдана в установленном порядке, - прочла вслух Деманже, – кастелянша мадам Арамис принимает двадцать пять корон символической оплаты за каждый комплект.
О, подарок Натали Бордело сэкономил мне четверть луидора.
Делфин захлопнула книгу:
– За девять лет, Кати, ни разу такого не было, ни разу… Что-то произошло, что-то плохое.
Я покачала головой:
– Не думаю, что эти изменения спонтанны. Гимнастическую одежду монсиньор заказал для нас еще в начале лета.
– Значит, он предполагал, что это «что-то» должно произойти ещё тогда.
Делфин обожала предзнаменования и прозрения, а ещё любила пугаться. Я хихикнула:
– Мы с тобой три месяца провели в Заотаре и ничего не заметили.
– Значит… – подруга рассеянно замолчала, несколько мгновений подумала и решила: – Нужно разузнать новости за пределами академии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
ГЛАВΑ 4. Что-то плохое
Произошло что-то плохое? Как будто у Катарины Гаррель было время об этом задуматься. Ни минуточки. Второе число пронеслось галопом, я его почти не запомнила. Ах, кажется, у меня была география у мэтра Скалигера и прелюбопытная лекция о фамильярах, которую читал мэтр Гляссе, и море досужей болтовни с друзьями за завтраком, обедом и ужином, и два часа благословенной тишины в библиотеке, где я искала хоть какие-то описания упражнений у балетного станка. В промежутках мы с Деманже ссорились с коллегами, этими лазоревыми курицами, а закончили день там же, где я его начинала – в загаженной донельзя умывальне дортуаров. Разумеется, график дежурств существовал,и по нему очередь прибираться в местах общего пользования была именно наша.
– Проклятая дю Ром, - ругалась подруга, орудуя шваброй.
Я поддерживала ее неразборчивым мычанием, так как нос и рот пришлось прикрыть плотной льняной повязкой: я чистила стоки, вливая в отверстия едкую вонючую субстанцию под названием «разъедаловка», пары которой при вдыхании могли и запросто разъесть и человеческие внутренности.
– Клянусь, я завтра же заставлю мерзавку показать мне этот великий график, пусть не думает, что… Ах, милочка, - пропищала Делфин с узнаваемыми интонациями дю Ром, – вы же с Гаррель оватки, вам привычен физический труд. В крайнем случае,используйте свои драгоценные артефакты.
Я хмыкнула. Артефакты? Как наша староста себе это представляет? Магические помощники, все эти метелки и расшитые мудрами тряпочки, предназначены для мелкой уборки. Лавиния и сама была когда-то оваткой, неужели так быстро забыла? Да все она помнит, просто решила лишний раз указать простолюдинкам, нам с Деманже, их место. Что же касается физического труда, в нем ничего зазорного нет.
Открыв до упора все краны и нажав рычажки душей, я подождала , пока вода смоет «разъедаловку»,и с облегчением сняла свою защитную повязку.
– Самую грязную часть работы можно считать законченной.
Деманже сгребла мусор в специальный мешок.
– Мрамор и фаянс тоже придется обработать, - кивнула она на сосуд с опасным снадобьем. - Если хочешь, я этим займусь, а ты пока прогуляйся к помойной шахте.
Возражений не последовало. Я подхватила мешок и отправилась «прогуливаться». Помойная шахта располагалась в Ониксовой башне, до нее нужно было добираться сначала портшезoм, а затем через темный узкий переход, настолько заурядный, что отдельного названия он удостоен не был.
Я не боялась, ну подумаешь,темнота. Однако, услышав вдалеке мужские голоса, насторожилась и пошла на цыпочках. Переход заканчивался обширным залом с низкими сводчатыми потолками и поддерҗивающими колоннами. Шахта располагалась шагах в двадцати от входа, к ней я не спешила, задержалась у кирпичной перегородки, отделяющей от основного помещения какую-то лестницу. На ее ступеньках как раз и беседовали двое безупречных. Меня шевалье заметить не могли, они находились примерно на пол этажа внизу. Колонны мерцали зеленоватым потусторонним светом, от этого все вокруг казалось загадочным и опасным. Итак, шевалье. Один из них – Дионис Лузиньяк, друг небезызвестного Шанвера. Другой, довольно полный и взрoслый молодой человек,тоже был мне знаком, но это выяснилось, лишь когда Дионис назвал его по имени.
– Клянусь, Монд, – сказал Лузиньяк, – я пожалуюсь на тебя монсиньору.
– И окажешься в дураках! Никто не покушается на фамильяра твоего драгоценного Шанвера.
– Где генета, Монд?
– А мне почем знать? Может, сдохла без подпитки своегo хозяина, может, нашла себе кого-нибудь другого.
– Это невозможно.
– Ты-то почему в этом уверен, Лузиньяк? Кажется, у тебя личного демона пока нет?
– Пока, - протянул Дионис, – впрочем, как и у тебя.
На мгновение мне показалось, что внизу сейчас начнется обыкновенная драка, но сорбиры помолчали, громко сопя,и рук распускать не стали. Монд, фыркнув напоследок, стал спускаться по лестнице, Лузиньяк пошел наверх. Я едва успела присесть за перегородку. Дионис меня не заметил, его рыжая макушка мелькала между колонн, пока не скрылась вдалеке. Но это оказался еще не конец.