При воспоминании о красивом подонке, который так бесцеремонно отнял у нее девственность, Эрика недовольно поморщилась. Но как бы она к нему ни относилась, все-таки не могла уйти, не узнав, как его зовут. Она боялась, что образ этого прекрасного незнакомца, с которым она занималась любовью, будет преследовать ее еще сильнее, если имя его так и останется для нее неизвестным.
Приглушенные голоса и звуки шагов вывели ее из задумчивости, и она поспешно спряталась за стулья, поставленные в ряд на палубе. Затаив дыхание, смотрела она, как мимо прошли два матроса. Эрику они не заметили. Когда они скрылись из виду, Эрика, плотно прижавшись к стене, шаг за шагом медленно приблизилась к двери каюты. Радостно улыбаясь – какая она все-таки молодец! – взялась за ручку, и – о ужас… Дверь оказалась заперта.
Эрика в сердцах выругалась. Вот уж не везет так не везет! Ну ничего, она все равно добьется своего, попадет в эту проклятую каюту. Поднатужившись, она открыла окно, забралась через него в помещение и только тогда перевела дух. Теперь можно и подумать.
В последующие несколько часов Эрика прикидывала так и эдак, как ей выйти из того затруднительного положения, в которое она попала, и наконец, придя к выводу, что придуманный ею план очень неплох, откинулась на подушку и задремала. Однако все ее благие порывы оказались тщетны: образ Данте вновь возник у нее перед глазами. Эрика словно наяву видела, как этот красавец мужчина ложится с ней рядом, легонько касаясь губами ее губ. Он нашептывает ей ласковые слова, говорит, что еще ни разу не встречал такой женщины, как она, что она просто обворожительна, прелестна. Ласкает своими умелыми пальцами ее трепетное тело, и она с радостью отзывается на его ласки и прижимается все крепче и крепче к его мускулистой груди…
* * *
Данте шел по улицам Нового Орлеана, внимательно оглядываясь по сторонам и вслушиваясь в громкоголосое пение подвыпивших мужчин и женщин, продолжавших праздновать Марди-Гра, хотя было уже далеко за полночь.
– Где же ты, темноволосая нимфа? – грустно шептал он.
Данте перевернул вверх дном весь город, и все безрезультатно. Ни один человек не видел его Золушки в золотистом платье и золотистых туфельках. Пришлось возвращаться в гостиницу. Фаулер вышел на балкон и, взявшись руками за перила, глянул вниз. Острым взглядом ощупал он густую толпу гуляющих, надеясь увидеть среди них свою таинственную незнакомку. Увы! Ее не было…
– А может, ты и права, милая, – проговорил он. – Даже если я тебя найду, что это даст? Что я скажу тебе?
Ответить на этот вопрос Данте не мог. Вряд ли после всего того, что между ними произошло, эта очаровательная красотка разрешит за собой поухаживать, размышлял он.
Кто она? Дочь какого-нибудь богатого аристократа? Заблудшая овца, которую злодейка-судьба сначала заставила потеряться в людской толпе, а потом привела в этот злосчастный бордель?
Данте обреченно пожал плечами. Короткое и прелестное приключение кончилось так же быстро, как и началось, и нужно выбросить его из головы.
– Данте? Какого черта ты здесь делаешь? – послышался голос брата Данте, Корбина Фаулера, а через секунду и сам он появился на балконе.
– Ищу ангела, – пробормотал Данте, вновь возвращаясь мыслями к своей темноволосой красавице.
– В этой грязной толпе? – фыркнул Корбин и отхлебнул из своего стакана. Но, не услышав ответа, обеспокоенно спросил: – Неужели в кого-нибудь влюбился? Ты же поклялся держаться от женщин подальше.
– От женщин – да, а от ангелов – нет, – усмехнулся Данте.
– И как же зовут эту очаровательную богиню? – пьяненьким голосом спросил Корбин и, пошатнувшись, чуть не упал, но вовремя прислонился к дверному косяку. – Может, я с ней знаком?
– Я не знаю, как ее зовут, – признался Данте и, подхватив брата под руку, повел в комнату.
– Безымянная красотка? – хихикнул Корбин, одарив Данте кривой усмешкой. – А по-моему, ты все это выдумал, чтобы заморочить мне голову.
– Сделать это несложно, – насмешливо пробормотал Данте, ведя брата к кровати.
Однако Корбин насмешки не уловил. Споткнувшись по дороге о ножку стула, он едва не растянулся на полу, однако успел ухватиться за лацкан сюртука Данте и удержался на ногах.
– Уложи-ка меня в постель, братишка, – проговорил он. Язык у него заплетался от выпитого. – Сегодня я уже достаточно напраздновался. Расскажешь мне историю о неуловимых ангелах завтра, когда я немного приду в себя.
– Мне больше нечего рассказывать, – заверил брата Данте и, сняв с него галстук, подтолкнул к кровати.
Едва Корбин опустился на подушку, как тотчас же погрузился в темноту, охваченный одним желанием – поскорее провалиться в сон.
При виде распластавшегося на кровати братца Данте сокрушенно покачал головой.
– Это счастье, что Леона сейчас тебя не видит, – заметил он. – Она бы тебя не узнала.
– А вот и узнала бы, – пробормотал Корбин и застонал. Тошнота подступала к горлу, и казалось, что кровать под ним так и ходит ходуном.
Раздраженно пожав плечами, Данте разделся и растянулся на другой кровати, стоявшей в самом дальнем углу комнаты. Вечер прошел не так, как он рассчитывал. Он оставил Корбина в казино, а сам отправился на поиски какой-нибудь девчонки, чтобы поразвлечься, однако нашел больше, чем ожидал. Телесный голод он удовлетворил с лихвой, а вот душа была неспокойна. И почему он никак не может выбросить эту черноволосую девицу из головы, недоумевал Данте. Закинув руки за голову, лежал он на кровати, всматриваясь невидящим взглядом в темноту. Обворожительная незнакомка по-прежнему стояла у него перед глазами, не давая заснуть.
– Боже правый! – простонал Корбин, с трудом приоткрывая налитые кровью глаза. Оказывается, уже наступило утро. – Почему ты не задернул шторы?
Услышав хриплый, как у старого бульдога, голос брата и окинув взглядом его растрепанную фигуру, Данте усмехнулся.
– Пора вставать, – жизнерадостным тоном возвестил он.
Голос его отозвался в бедной головушке Корбина такой болью, что он мучительно застонал.
– Нечего так кричать, не глухой, – пробормотал он, осторожно усаживаясь на постели. – Прошу тебя, выполни последнее желание умирающего, принеси чашечку горячего кофе.
– А может, стаканчик бренди? – поддразнил его Данте и, вытащив пробку из бутылки с остатками бренди, поднес ее брату под нос.
Он был счастлив, что представилась такая великолепная возможность поиздеваться над старшим братом, ведь тот сколько раз проделывал с ним то же самое.
Брезгливо поморщившись, Корбин оттолкнул его руку:
– Перестань надо мной насмехаться. Принеси лучше кофейку, очень тебя прошу. Через час я должен быть как огурчик, а ты меня задерживаешь.