Читать интересную книгу Крики в ночи - Родни Стоун

Оказалось, это корова. Мертвая. Молния поразила ее в голову, и в воздухе витал запах паленого.

— 5 —

Деревня представляла собой скопление домов на перекрестке шоссе Д183 и дороги на Альби. По чистой случайности нас забросило сюда, благодаря агентству, которое забронировало для нас дом. Ранним утром деревня смотрелась как литография со стертыми красками: на углу церковь из серого камня, каменные дома с захлопнутыми дверями и мокрой блестящей черепицей, уродливые сплетения электропроводов. Мы видели зажженный свет: электричество отключилось не во всей округе. Продуктовый магазин закрыт. Булочная закрыта. Гараж, автомагазин, лавка, где продаются подержанные вещи. И все.

Когда мы въезжали в деревню, Эмма крепко стиснула зубы, но я знал, что у нее все стонет и плачет внутри. За изгородью из колючей проволоки щипал траву осел, а может быть, мул. Несколько цыплят попискивали, вышагивая друг за другом. Если не считать их писка, вокруг царила мертвая тишина. Припаркованные машины казались чуть ли не брошенными, никто не подавал признаков жизни в домах, когда мы проезжали мимо по лужам. Странный туман покрывал холмы и, казалось, капал с деревьев. Мы были совершенно одни: супружеская чета, от которой никто еще не слышал заявления о двух пропавших детях, которых никто не видел.

— Они, должно быть, где-то неподалеку отсюда, — произнес я, чтобы заглушить свой страх.

— Они не сами по себе убежали. Я знаю, — выдавила из себя Эмма. Ее губы сжались в тонкую линию, лицо стало таким белым, словно его высекли из камня.

У меня сосало под ложечкой. Это проявилось то же самое отчаяние, которое я испытывал со смертью матери, как будто еще одна ниточка порвалась безвозвратно. Единственное, что я хотел знать любой ценой, это то, что они живы. Живы. Где-нибудь, где угодно, пока еще жива надежда. А пока мы видели только две пустые кроватки. Их лица преследовали меня: Сюзанна, брюнетка с пухлыми щечками, всегда с улыбкой на лице, наша домашняя разумница, и Мартин, увлеченный компьютерами и спортом, вечно попадавший в какие-то истории, который приходил домой то с разбитыми коленками, то с выбитым передним зубом. О, Господи, пожалуйста, пошли мне какой-нибудь знак, хоть слово…

— А что, если они ушли в другую сторону… вниз в долину, — прошептала Эмма.

— Кто? Дети? Никуда они не ушли.

— Откуда ты знаешь? — Я почувствовал в ее словах нотку подозрения. — Что ты хочешь этим сказать?

— Не знаю, что я хочу этим сказать. Ради Бога, помолчи.

Мы остановили машину на перекрестке и повернулись друг к другу.

— Ну? Что будем делать теперь? — спросил я.

— Искать полицию.

— Дорогая, в такой крохотной деревушке даже полицейского нет.

— Тогда едем в ближайший город. Сен-Максим-ле-Гран. Это всего десять миль по дороге.

— Хорошо, хорошо, — я стал выворачивать на главную дорогу.

Затем Эмма подумала:

— А что, если они вернутся? Кто-то должен остаться дома на всякий случай.

— Дорогая, ты хочешь вернуться назад в дом? Ждать там одна?

Ее лицо, совершенно бескровное, походило на восковую маску.

— Кто-то должен остаться, — сказала она. — На случай, если они появятся.

Я видел отчаянную надежду на ее лице и коснулся ее плечом, чтобы подбодрить.

— Завези меня туда, — попросил я. — А ты поедешь в Сен-Максим искать полицейских. Жандармов. Дорогая, ты же знаешь, как объяснять такие вещи. Ты поедешь и расскажешь обо всем.

Она покачала головой:

— Я не могу… Не могу уехать отсюда, пока остается хоть какой-то… шанс. Ты поедешь, а я останусь. Я хочу остаться.

— Эмма, мой убогий французский не справится с этим…

— Конечно же, справится. Объясни по-английски. Они обратят на тебя больше внимания. В любом случае ты и со своим французским справишься. Езжай, — настаивала она. — Но, ради Бога, возвращайся побыстрее, как только сможешь.

— Мы можем постучать к кому-нибудь здесь и попросить поехать назад с тобой, — колебался я. Было пять семнадцать утра.

Она заметила:

— Они не поймут. А мы будем только терять время. Кем бы ни был тот, кто забрал детей, нас они не преследовали. Они могли бы перерезать нам горло. Они не вернутся, пока светло. Никто из них не вернется.

Ужас того, что она сказала, прозвучал, как отзвук погребальной панихиды. Кто-то украл детей. Какие-то неизвестные, которые могли убить нас в темноте. Но им нужны дети, а не мы. И теперь мы могли возлагать свои надежды только на какого-нибудь полицейского, на сыщика.

Развернувшись на обочине, я направил машину назад к дому.

Он виднелся за изгородью, с красной крышей, приветливый, с венком над входом, с белыми стульями во внутреннем дворике, от которых с первыми лучами солнца поднимался пар. Мы подъезжали к дому и, вопреки всякому здравому смыслу, надеялись, что дети сейчас выбегут нам навстречу, радуясь, что им удалось так здорово нас разыграть. Но дом был пустым и мертвым. Это разбило мое сердце, но я все же попытался как-то подбодрить Эмму:

— Не волнуйся, дорогая. Все будет хорошо. Уверен, что это просто какой-то розыгрыш.

Я провел ее в дом. Попросил приготовить завтрак и запереть двери. Ее глаза не отрывались от меня, пока я шел назад к машине.

Когда я возвратился в пустынную деревню, одна из дверей в самом конце улицы была открыта.

Я затормозил и постучал. Пожилой мужчина в голубой рубашке собирался на работу. Его жесткое лицо украшала серебристая щетина, а морщинистые руки напоминали засохшие листья. Пока я пытался что-то объяснить ему, он молча сконфуженно улыбался и что-то бормотал на безнадежно непонятном для меня местном наречии. Его глаза, казалось, щурились от лукавства, но я уловил в них отблеск безразличия. Мы населяли разные планеты. Разве он мог понять этого пришельца из космоса, который бормотал на полузабытом школьном французском? Он пожал плечами и отступил в глубину дома. Должно быть, белая маска моего лица подействовала на него устрашающе.

Я пробормотал что-то по поводу дома вниз по дороге, показал рукой, спросил про жандармов. Он пожал плечами.

— Да пошел ты в задницу, — сказал я и поехал дальше.

Опять пошел дождь, на этот раз мелкий и моросящий, занавес от дневной жары. Дорожный указатель гласил: «Сен-Максим — 14»; стало быть, я буду там уже минут через десять.

Дети были для нас с Эммой превыше всего. Эмма умела ладить с ними, она была разумной женщиной. Я очень хорошо понимал, в каком ужасе она находилась сейчас, но не за себя, а за детей. В страхе от предчувствия, что произошло что-то ужасное. Может быть, самое худшее. Я пытался рассуждать здраво, искал какие-то объяснения. Может быть, в поиске какого-то приключения, или под влиянием лунатизма, или же играя в прятки, они заблудились и в конце концов где-нибудь уснули. Но ничто из этого не укладывалось в моей голове. Дети исчезли три часа назад или даже больше, во время этой ужасной грозы. Наиболее вероятным представлялось самое худшее.

Сен-Максим. Пять тысяч человек. Достаточно большой городок, чтобы там была жандармерия, и люди в нем уже проснулись. Я спросил направление у водителя грузовика, и он показал мне вниз по дороге. Я обнаружил, что рубашка у меня прилипла к телу, а руки трясутся.

Старый город был построен на вершине холма, с рыночной площадью посередине, и первые торговцы уже раскладывали свой дешевый товар на прилавках. Дорога бежала вниз к подножию холма и сужалась перед мостом, где все машины выстроились в очередь. На полпути вниз трехцветный сине-бело-красный знак гласил: «Жандармерия». Жандарм у ворот в летней форме цвета хаки рукой указал мне на въезд.

Я остановил машину во дворе и взбежал по ступенькам особняка. За серыми двойными дверями находился холл, где среднего возраста жандарм в рубашке с короткими рукавами сидел за стойкой, попивая кофе. Он глядел на меня с удивлением, пока я на ломаном французском языке пытался объяснить, что случилось: англичане, туристы, двое детей пропали. Ради Бога, сделайте что-нибудь.

Он почесал голову, никого на работе еще не было. Он сам ждал, чтобы его сменили. Было еще слишком рано.

— Господи Иисусе, мне нужна помощь полиции! — Я стукнул кулаком по столу.

На звук открылась дверь, и появился еще один человек, натягивая китель.

Я попробовал объяснить еще раз, ощущая, как уходит драгоценное время. Двое детей. Исчезли ночью. Английские паспорта. Отец американец.

Вошедший терпеливо выслушал и сказал:

— Нам нужно послать за сержантом.

— Послушайте, вы, идиоты! Это мои дети! — я перешел на крик. — Мои дети исчезли! Я не нашел их! Понимаете? Они потерялись! Исчезли! Двое детей! Мои дети! Господи, вы что, не понимаете? Им угрожает опасность! Большая опасность! Может статься, их похитили!

— Да-да. Понимаю, — ответил он по-английски. — Пожалуйста, присядьте.