Отчасти соглашаясь, Рози кивнула и медленно произнесла:
– Тем не менее этого совсем недостаточно, чтобы предполагать, что у них проблемы. С браком Гэвина все в порядке. Уж я бы знала.
«Нет,– подумала Нелл,– ты за деревьями не видишь леса. А сам он никогда не скажет тебе о своих чувствах. Как он может?»
Нелл поцеловала Рози в щеку.
– Спокойной ночи. Завтра увидимся. Я собираюсь в Шеппертон просмотреть рекламные кадры, которые снял наш оператор на прошлой неделе. Мне придется пробыть там весь день, нужно еще обсудить с рекламным агентом несколько объявлений для журналов.
– Тогда давай встретимся за ленчем на студии.
– С удовольствием. Пока.
– Спокойной ночи, Нелл.
Рози закрыла дверь и медленно вернулась в спальню, размышляя над словами Нелл, которые показались ей очень странными.
4
День был великолепный.
На пронзительно-голубом небе ни облачка. Нежаркое ноябрьское солнце сияющим золотым шаром висело над Парк-авеню, необычайно оживляя это субботнее утро.
Радуясь своему возвращению в Нью-Йорк, Рози быстрой походкой шла по знакомой улице. Многочисленные воспоминания, в большинстве своем приятные, переполняли ее, вытесняя хотя бы на время сегодняшние проблемы. Все напряжение последних дней чудесным образом исчезло, как только она ступила на американскую землю. Рози была решительно настроена на приятный двухнедельный отдых, и ничто не должно было испортить ее первый за два года приезд в родной город.
Она прилетела «Конкордом» из Лондона только три часа назад, проделав этот невероятный перелет через Атлантику всего за три часа сорок минут. Билет на сверхзвуковой лайнер она получила в подарок от Гэвина, который почти насильно заставил принять его. Рози, как обычно, пыталась отказаться, но в конце концов уступила его просьбам, чему сейчас была рада. Он тогда сказал, что в их бизнесе при постоянной нехватке времени «Конкорд» не роскошь, а необходимость. Сейчас-то она была с этим полностью согласна.
Самолет приземлился в половине десятого, ей удалось мигом получить свой багаж и пройти таможенный контроль. А к половине двенадцатого она уже удобно разместилась в квартире Нелл на Парк-авеню в районе 80-й улицы. Успела даже распаковать чемоданы, подправить макияж и с удовольствием выпить чашку чая, приготовленного для нее экономкой Нелл, Марией, считавшей, что без этого просто нельзя выходить на холод.
На улице действительно было свежо, и Рози решила сменить черный костюм и пальто на комплект из шерстяных болотно-зеленого цвета брюк, темно-вишневого с высоким воротом свитера и совершенно разбойничьего вида накидки из австрийского сукна того же зеленого оттенка. Она купила эту накидку несколько лет назад в Мюнхене и утеплила ее кашемировой подкладкой цвета красного вина. На ногах у Рози были ее любимые ковбойские сапожки от Луккезе, сделанные из отличной рыжевато-коричневой кордовской кожи. Больше всего в этом наряде Рози нравилась накидка, придававшая облику романтичность и стремительность.
Тепло одевшись, Рози вышла из дома с намерением поймать такси, но свежий воздух после душного салона самолета был настолько бодрящ, что она решила пройтись пешком.
Приостановившись на секунду, она окинула взглядом Парк-авеню.
Воздух был так прозрачен, что она могла рассмотреть всю улицу до самого здания «Пан Америкэн», где та упиралась в Гранд-Сентрал. Несмотря на то, что Рози постоянно жила в Париже и обожала этот прекрасный, исполненный изящества и элегантности город света, домом все же она считала Нью-Йорк. Он был для нее своим, единственным; другого такого города нет нигде в мире.
Несколькими часами раньше, когда она добиралась из аэропорта Кеннеди на Манхэттен, шофер такси выбрал дорогу через мост 59-й улицы. И когда машина, вырвавшись за пределы Лонг-Айленд-сити, вылетела на эстакаду, от открывшейся панорамы у нее перехватило дыхание.
Прямо перед ней, выстроившись в ряд на противоположном берегу Ист-Ривер, гигантскими сверкающими утесами высились башни многоквартирных домов Ист-Сайда. А за ними как бы парили в небе еще более внушительные административные здания среднего Манхэттена; несколько в стороне возвышались небоскребы Эмпайр Стейт Билдинг и компании «Крайслер». Его башня Арт-Деко поражала совершенством и изяществом шпиля. Громады небоскребов, уходящие вершинами в лазурное небо, образовывали величественные ущелья из стали, стекла и бетона. Рози подумала, что сейчас они выглядят особенно грандиозно и впечатляюще. В сиянии утреннего солнца силуэты зданий казались высеченными из хрусталя рукой неведомого божества. Зрелище ошеломляло своим космическим величием.
Рози всегда полагала, что этот город не только изумительно красив, но и обладает какой-то внутренней энергией, пробуждает способности и заставляет волноваться. Словом, нет лучше места, если ты талантлив, честолюбив и удачлив. А вот Кевин был о нем совсем иного мнения. Еще в юности он узнал его темные, грязные стороны, его отвратительное подбрюшье. Коррупция и несправедливость, жестокость и нищета процветали в Нью-Йорке рядом с блеском роскоши и сказочным богатством.
Подумав о брате, она вдруг испытала необъяснимую тревогу и озабоченно сжала губы. Кевин не отвечал на ее звонки, и это было единственным, что омрачало ее радость возвращения в Нью-Йорк. В течение всей недели она каждый день звонила ему, оставляя на автоответчике сначала свой лондонский номер, а вчера перед вылетом номер телефона нью-йоркской квартиры Нелл.
Кевин до сих пор не позвонил ей, и тревога ее все возрастала. Сегодня, прежде чем выйти, она позвонила еще раз, записав на автоответчик: «Кевин, пожалуйста, позвони мне, чтобы я знала, что с тобой все в порядке. Я уже начинаю волноваться». Затем она повторила номер телефона Нелл, хотя и была уверена, что Кевин знает его на память.
«Он позвонит мне сегодня»,– уговаривала она себя и, начиная в это верить, ускорила шаги, при этом ее накидка развевалась, как гордо реющее знамя. В своем эффектном наряде, с копной медно-каштановых волос, пронизанных солнцем, она выглядела экстравагантно и привлекательно.
Встречные мужчины бросали на нее алчущие взгляды, женщины оглядывали с восхищением. Но она проходила мимо, глядя прямо перед собой, устремленная к своей цели. Рози никогда не задумывалась о своей яркой, необычной красоте, о неотразимом впечатлении, которое она производила. Тщеславие ей было чуждо. Кроме того, последнее время она настолько была поглощена работой, измотана заботами и переживаниями, что у нее просто не хватало времени на то, чтобы наряжаться и прихорашиваться.