Читать интересную книгу "Тень твоей улыбки - Мэри Кларк"

Будучи молодым врачом, Клей был представлен Гэннонам матерью Оливии Морроу, Региной. Еще тогда он уловил выгоды от налаживания тесных контактов с Грегом и Питером. Это было незадолго до того, как он пролез в правление фонда. Позже именно он познакомил Гэннонов с Лэнгдоном, предложив того в качестве идеальной замены на место одного из друзей старого мистера Гэннона, ушедшего из правления.

В пятницу вечером они с Лэнгдоном встретились за коктейлем в отеле «Элайсе» на Восточной Пятьдесят четвертой улице, выбрав столик в тихом углу, где могли бы спокойно побеседовать. Клей явно нервничал и, зная, что привычка теребить волосы часто придает ему взъерошенный вид, нарочно стиснул руки, лежащие на столе. Он едва дождался, пока официантка принесет мартини и отойдет за пределы слышимости, и произнес тихим, напряженным голосом:

– Я выяснил, куда на днях ездила Оливия.

Столь же тихо, но спокойно Лэнгдон спросил:

– Как тебе это удалось?

– Один человек из обслуги ее дома сообщил мне, что в вестибюле она встретилась с шофером и отсутствовала почти весь вторник после полудня. Он купился на байку о том, что я очень обеспокоен ее здоровьем, поэтому старается помочь мне присматривать за ней, но он не знал, куда она ездила. А вчера я вспомнил, что она всегда пользуется услугами одного и того же транспортного агентства, и позвонил туда. Шофер, который ее возил, Тони Гарсия, должен был прийти только после полудня, и они не захотели дать мне его номер. Сегодня он сам мне позвонил.

Лэнгдон ждал. Одетый в безупречный темно-серый костюм с едва заметными голубыми полосками, темноволосый, с правильными чертами лица, он излучал уверенность в себе, спокойствие и силу. Однако в голове у него кипели беспокойные мысли. «Клей может раздобыть сведения о внучке, но вряд ли поможет избавиться от старой леди», – думал он.

– И что рассказал тебе шофер? – спросил он.

– Он сказал, что возил Оливию в Райнбек.

Лэнгдон округлил глаза.

– Она ездила в монастырь? Ты хочешь сказать, она отдала бумаги Кэтрин монахиням?

– Нет. Это единственный плюс из всего. Она лишь ходила на кладбище, где похоронена Кэтрин. Это подсказывает мне, что она все еще пытается найти решение.

– Если бы Оливия Морроу отдала доказательство монахиням, то это было бы весьма неудачным развитием событий. Смерть Моники Фаррел, следующая сразу за этим открытием, любому вдумчивому детективу показалась бы неслучайной. Ты думаешь, папка по-прежнему в сейфе Оливии?

Теперь тон Лэнгдона был ледяным.

– Когда на днях я был у нее дома, она как раз прятала туда папку. За прошедший год умерли две ее лучшие подруги, так что вряд ли есть кто-то, кому она доверилась бы. Я уверен, папка по-прежнему в сейфе.

Лэнгдон долго молчал, потом опять принялся за свое:

– Ты так и не нашел способ дать Оливии средство, от которого она умерла бы дома в твоем присутствии?

– Пока нет. Подумай о риске. Если она показала или передала кому-то папку Кэтрин, то, даже учитывая ее возраст и состояние здоровья, копы могут потребовать вскрытия, если к тому же внезапно умрет Моника Фаррел. А что насчет парня, которого ты нанял?

– Он позвонил мне. Требует повысить гонорар. Теперь это сто тысяч долларов наличными, причем авансом. Как он прямиком объяснил мне: «Знаете, у меня репутация человека, который всегда держит слово. Но, учитывая ваши цели, полагаю, что стартовая цена была, к великому сожалению, чересчур низкой».

14

Моника не представляла, какого рода квартира может быть у Райана Дженнера. Она догадывалась, что если он по-прежнему выплачивает ссуды, взятые на обучение в колледже и медицинской школе, как большинство из ее ровесников, то, скорей всего, живет в небольшой квартире – пусть даже у него сейчас хороший доход. Она поймала себя на том, что с удовольствием предвкушает встречу друзей из Джорджтауна. Райан послал ей по электронной почте подробности: коктейли с семи до восьми, затем ужин в ближайшем тайском ресторане.

В пятницу из-за нескольких опоздавших пациентов она пришла домой только без четверти семь. Досадуя на то, что опоздает на вечеринку почти на час, она быстро приняла душ, надела черные шелковые слаксы и подходящий белый кашемировый джемпер. Не слишком нарядно и не слишком буднично, решила она. Макияж состоял лишь из туши для ресниц и блеска для губ. Поначалу она хотела собрать волосы в пучок, но потом, бросив взгляд на часы, оставила их распущенными. «Если не успею к восьми, они решат, что я не приду, и отправятся в ресторан, – думала она. – Я не знаю даже номера сотового Райана, чтобы предупредить об опоздании».

При этой мысли она заспешила еще больше, засунула в сумку мамины бусы и серьги из черного жемчуга, но не забыла проверить, заперта ли задняя дверь. Схватив пальто, она выскочила из квартиры, промчалась по коридору и выбежала из таунхауса.

– Моника.

При звуках знакомого голоса она обернулась.

Это был Скотт Альтерман.

Он стоял на тротуаре и явно ее ждал.

– Сейчас холодно, – сказал он. – Позволь, я помогу тебе надеть пальто. Ты красивая, Моника. Еще красивей, чем я помню.

Когда он попытался забрать у нее пальто, Моника потянула его к себе.

– Скотт, тебе следует кое-что понять. – От потрясения и смущения, вызванных его появлением, ее голос немного дрожал. – Мы не то чтобы закончили. Мы и не начинали. Ты выжил меня из Бостона. Из Нью-Йорка тебе меня не выжить.

Проехало такси с горящим огоньком. Она подняла руку, но попытка оказалась тщетной.

– Я подвезу тебя, Моника. Я на машине.

– Скотт, оставь меня в покое!

Моника повернулась и побежала прочь по улице, жалея, что в последнюю минуту надела туфли на высоких каблуках. Добравшись до Первой авеню, она бросила взгляд через плечо. Скотт не пытался ее преследовать. Он так и стоял там, засунув руки в карманы непромокаемого пальто, сшитого на заказ (в чем она не сомневалась). Его высокая прямая фигура освещалась уличным фонарем.

Через пять минут она поймала свободное такси, а в двадцать минут девятого поднималась в лифте в квартиру Райана на Уэст-Энд-авеню. Узнав от привратника, что доктор Дженнер с друзьями еще не уходили, Моника постаралась успокоиться, но никак не могла унять страх при мысли о том, что с ней станет теперь, когда вновь появился Скотт.

Жена Скотта, Джой, была ее лучшей подружкой с самого первого дня в детском саду. Они были как сестры. Будучи единственным ребенком в семье, Моника, которую часто вовлекали в семейную жизнь Джой, обрела чувство принадлежности к большой семье, что стало особенно важно после смерти матери, которую она потеряла десяти лет от роду.

Именно Джой постоянно навещала отца Моники в доме престарелых в Бостоне. «Они со Скоттом были с ним, когда он умирал, а я в это время сдавала последние экзамены, – вспоминала Моника. – Джой и Скотт помогли мне организовать похороны. Скотт, как юрист, занялся улаживанием папиных дел. Но почему, ради всего святого, он помешался на мне? Джой винит меня, но я ни единым взглядом его не поощряла – я это знаю.

Это напоминает ту старую шутку: “Моя жена сбежала с моим лучшим другом, и мне так его не хватает”. Скотт разрушил мою дружбу с Джой, и мне ужасно ее не хватает. А теперь, если он переберется в Нью-Йорк, чтобы быть поближе ко мне, что мне делать? Добиваться судебного запрета, если до этого дойдет?»

Внезапно Моника осознала, что медленный скрипучий лифт уже остановился на девятом этаже и дверь открылась. Она успела выйти, прежде чем дверь снова закрылась. «Повезло, что не уехала обратно вниз», – усмехнулась она. Изучая номера квартир, она решительно пыталась выкинуть Скотта из головы. Райан сказал ей, что живет в квартире 9Е. Сюда, решила она и повернула налево. Не успела она нажать на кнопку звонка, как дверь квартиры открылась. Радушная улыбка Райана Дженнера мгновенно улучшила ее настроение. Он не дослушал ее извинений.

– Я сам виноват, не взял номер твоего сотового. Не волнуйся. Я позвонил в ресторан, и мы перенесли бронирование на час.

Все, что он мог сказать еще, потонуло в бурных приветственных криках коллег из Джорджтауна. Вновь увидев их, Моника поняла, насколько ей до сих пор не хватало дружеского общения. «Восемь лет жизни, – думала она, обнимая друзей. – В те годы мы много трудились, но, конечно, и развлекались немало».

Она была близко знакома с двумя из восьми гостей, Натали Креймер и Дженин Уэстервелт. Дженин только что открыла частную практику пластического хирурга в округе Колумбия. Натали работала врачом «скорой помощи». «Я ведь не слишком знаю Райана, – подумала Моника, усаживаясь в кресло с бокалом вина. – Он был на три курса впереди меня, и я никогда не бывала с ним на лекциях. На расстоянии он всегда казался мне сдержанным и строгим. Даже и теперь, когда бы его ни встретила, на нем костюм и галстук, за исключением тех случаев, когда он в медицинской форме. Сегодня же он совсем другой – в вельветовой рубашке и джинсах, сидит на полу, со стаканом пива в руке. Вид у него абсолютно беспечный, ему явно все это нравится».