Читать интересную книгу Сказки и легенды - Музеус Иоганн

В тот ранний утренний час, когда Клара, не веря своему счастью, услышала стук жениха в окно, другой стук раздался в дверь тюрьмы. Гиршберга. То был брат Граурок, который в своем благочестивом рвении едва дождался наступления дня, чтобы закончить обращение бедного грешника и передать его, наполовину уже очищенного от грехов, в руки насильника-палача. Рюбецаль, взявший на себя роль преступника, из уважения к закону, решил разыграть ее до конца. Он, казалось, спокойно приготовился к смерти. Набожный монах радовался этому и принимал стойкость приговоренного за благословенный плод своих трудов над душой бедного грешника. Он не преминул поддержать своим духовным увещанием его душевное равновесие и заключил свое нравоучение такими утешительными словами:

— Множество людей пойдут провожать тебя к месту казни. Имей в виду, что столько же ангелов готовы принять твою душу и повести ее в светлый рай.

Затем он снял с узника оковы и уже собирался исповедать его и отпустить грехи, как ему пришла мысль еще раз повторить с ним вчерашний урок, с тем чтобы несчастный грешник, когда будет стоять под виселицей, окруженный народом, мог, в назидание зрителям, свободно и без запинки прочитать вслух «Символ веры». Но как же растерялся монах, когда убедился, что слова молитвы за ночь бесследно испарились из памяти бестолкового узника. Благочестивый пастырь был убежден, что это шутки сатаны, который хочет вырвать у неба отвоеванную душу. Поэтому он стал усердно заклинать черта, но никакими силами не удалось ему изгнать дьявола и вбить в голову преступника слова «Символа веры».

Меж тем время шло, и исполнительные судьи сочли, что настал срок предать тело казни, совершенно не беспокоясь о состоянии души своей жертвы. Без дальнейших проволочек приговор был приведен в исполнение, и поскольку Рюбецаль был выведен из тюрьмы в образе закоренелого грешника, то весьма охотно подчинился всей процедуре смертной казни. Когда его столкнули с лесенки, он изо всех сил начал барахтаться в петле и забавлялся этим так долго и так неистово, что даже палачу стало жутко, ибо в толпе поднялся внезапный ропот и послышались голоса, предлагавшие побить палача камнями за то, что он чрезмерно мучил бедного грешника. Дабы избежать этого, Рюбецаль вытянулся и притворился мертвым. Но когда народ разошелся и около уголовного суда осталось только несколько человек, которые прогуливались вблизи виселицы, желая из озорного любопытства подойти поближе и осмотреть труп, шутник в петле снова начал свою игру и напугал зрителей страшными гримасами. Поэтому к вечеру разнесся слух, будто висельник никак не может умереть и все еще танцует в петле перед зданием суда; это побудило сенат поручить нескольким депутатам рано утром исследовать дело точнее. Но когда они прибыли на место, то ничего в петле не нашли, кроме пука соломы, укутанного в старые тряпки, наподобие чучела, какие обычно ставят на гороховом поле, чтобы отпугивать лакомок воробьев. Гиршбергские господа крайне удивились и велели в полной тайне снять с виселицы соломенное пугало и пустить слух, будто ночью сильный ветер сорвал труп легковесного портного с петли и унес через границу.

Легенда третья

е всегда Рюбецаль был расположен великодушно исправлять зло и вред, причиненные его шалостями людям. Часто он мучил людей только из злобной мстительности и нисколько не заботился о том, дурачил ли он честного человека, или мошенника. Сколько раз присоединялся он в качестве провожатого к одинокому страннику, незаметно сбивал его с пути и, оставив посреди болота или у обрыва на вершине горы, исчезал, насмешливо хохоча. Сколько раз пугал трусливых рыночных торговок причудливыми призраками невиданных зверей, появление которых давало повод к забавным недоразумениям. Так, недавно один из наших натуралистов, по имени Бюшинг[26], причислил самого Рюбецаля к представителям европейской фауны, в то время как смахивающий на леопарда мифический зверь, появляющийся по временам в Судетских горах и прозванный молочницами «Ризов», был всего лишь одним из обликов, принимаемых Рюбецалем. Не раз поражал он параличом коня под всадником, и тот не мог сойти с места, не то ломал колесо или ось у телеги или сбрасывал перед возницей на узкую дорогу глыбу оторвавшейся скалы, которую с превеликим трудом приходилось оттаскивать в сторону, чтобы очистить путь. Часто невидимая сила держала пустой фургон, так что шесть горячих коней не могли его сдвинуть, а если возница высказывал предположение, что это шутки Рюбецаля, или с досады разражался бранью по адресу горного духа, тот выпускал тучу оводов, отчего кони бесились, или осыпал его градом камней, а то невидимой рукой награждал оскорбителя палочными ударами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С одним старым пастухом, человеком простым и прямодушным, он завел знакомство и даже нечто вроде взаимной дружбы. Он разрешал ему гонять стадо к самой изгороди своих садов, на что никакой другой пастух не отважился бы. Горный дух слушал рассказы седовласого старца о его небогатой событиями жизни с таким же удовольствием, с каким биограф Ганса Губрига[27] расписывал страдания и радости старого саксонского крестьянина, хотя Рюбецаль не так назойливо пережевывал эти истории, как тот. И все-таки однажды старик провинился. Как-то по привычке он пригнал свое стадо к границам владений гнома, и несколько овец, сломав изгородь, проникли в сад и принялись щипать траву на лужайке. Приятель Рюбецаль рассвирепел и нарочно так напугал стадо, что овцы в диком беспорядке бросились с горы вниз. Большинство овец погибло, что причинило пастуху большой убыток, лишив его средств к существованию. Он совершенно разорился и от огорчения умер.

Некий врач из Шмидеберга, болтун и хвастунишка, имевший обыкновение ходить в Исполиновы горы за целебными травами, также изредка удостаивался чести беседовать с гномом, не будучи с ним знакомым. Тот являлся ему то в образе дровосека, то путешественника и не без удовольствия выслушивал поучения шмидебергского эскулапа[28] о его чудесном искусстве врачевания. Он был так любезен, что подчас нес за ним изрядную часть пути тяжелый сноп трав и указывал ему на некоторые, еще неизвестные тому целебные их свойства. Но врач, считавший себя более сведущим в ботанике, чем дровосек, обижался на эти поучения и однажды недовольно проворчал:

— Всяк сверчок знай свой шесток. И незачем дровосеку учить врача. Но раз уж ты так сведущ во всех травах и деревьях — от зверобоя, растущего на каменных стенах, до кедра ливанского, — то скажи мне, мудрый Соломон[29], что появилось прежде: желудь или дуб?

Дух ответил:

— Наверное, дуб, ибо плод происходит от дерева.

— Дурак, — отвечал врач, — откуда же произошло первое дерево, как не от семени, заключенного в плоде?

Дровосек возразил:

— Этот вопрос, знаешь ли, для меня слишком мудрен. Но и мне хочется предложить тебе один вопрос: кому принадлежит земля, на которой мы стоим, — королю Богемии или хозяину гор? (Так называли соседи горного духа с тех пор, как на опыте убедились, что имя «Рюбецаль» было под запретом в горах и приносило произносившим его одни колотушки да синяки).

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Врач незамедлительно ответил:

— Я считаю, что эта земля принадлежит моему господину, королю Богемии, а Рюбецаль — лишь плод воображения, бессмыслица, пугало, выдуманное для детей.

Едва произнес он эти слова, как дровосек вмиг обратился в страшного великана с горящими глазами и свирепым лицом. Он яростно набросился на врача и заорал грубым голосом:

— Вот он, Рюбецаль! Я тебе покажу такое пугало, что и костей не соберешь!

Он схватил его за шиворот и давай швырять от дерева к дереву, от скалы к скале, как это проделал некогда в комедии черт с доктором Фаустом; напоследок вышиб ему глаз и бросил на землю полумертвым. С тех пор врач закаялся ходить в горы за травами.