Читать интересную книгу Дети в лесу - Беатриче Мазини

— Не выспалась?

Хана то ли не расслышала, то ли сделала вид. Вместо ответа она переспросила:

— Завтракать?

— Завтракать? — эхом отозвалась Орла.

— Завтракать? — прошептала Нинне, глядя на Тома из-под спутанной челки.

— Завтракать? — осмелев, спросил и Ноль-Семь.

— Завтрак — это первая утренняя еда, чтобы начинать день без той пустоты в животе, которая образуется ночью, — терпеливо объяснил Том. — Помните сказочную принцессу? Которая ела белые булочки?

— И кристальный мед, и сладкое варенье? — подхватил Дуду.

— Да. Это и есть завтрак. Ну, королевский завтрак, ясно.

— Но у нас же нет ни варенья, ни печенья, — сказал Гранах. Все обернулись от неожиданности: Гранах почти всегда молчал и никогда еще не произносил такой длинной фразы и таких сложных слов. Никогда до этого момента.

— Да, — подтвердил Том. Он удивился, как и остальные, но решил этого не показывать. — Зато есть вот что! — и он достал из-за спины большой бумажный кулек.

Орла захлопала в ладоши:

— Сюрприз!

На этот раз все уставились на нее. Но это длилось недолго: содержание кулька было куда интереснее нового слова. Том пошелестел бумагой, придавая торжественности моменту, — и высыпал на траву восемь больших желтых плодов.

Через мгновение на траве ничего не было. Драться не пришлось: каждый взял по одному, словно неписаные правила выживания Лагеря остались позади, а в лесу правила другие — не важно, откуда они взялись.

Закончив завтракать и слизывая последние липкие капли сока с губ и пальцев, дети один за другим вставали — готовились идти дальше.

— Нужно знать еще кое-что насчет завтрака, — сказал Том. — Например, что перед едой нужно сходить в кусты, а потом умыться. Но мы еще успеем всему научиться. Еще успеем.

— А сейчас идем, правда? — нетерпеливо спросил Дуду. — Идем?

«Молодец малыш, — подумал про себя Том. — Не спрашивает, куда. И правильно, что толку спрашивать, раз все равно этого никто не знает».

И они продолжили путь.

«Идти, не зная, куда идешь, — думал Том. — Иногда это даже лучше».

Спустя несколько часов Дуду уже не понимал, с чего это совсем недавно ему так не терпелось куда-то идти и идти, а Орла уже не думала про новые слова. Все слишком устали. Завтрак усладил скорее глаз и сердце, чем желудок. К тому же для некоторых это оказалась первая ночь без тяжелого забытья от таблеток. Все шагали напряженные, голодные и усталые.

И все вокруг вызывало страх. Хорошо еще, что первая часть бегства, первые четыре или пять часов, прошли под прикрытием ночи. Дети ничего не видели в темноте, кроме спины впереди идущего, а их собственные, непривычно громкие шаги заглушали все остальные звуки. Но сейчас, днем, лес, пронизанный лучами Астера, наводил настоящий ужас. На то он и лес. В голову лезли мысли об одиночестве, о неизвестности, о том, что дальше. Каждый птичий выкрик казался резким и неожиданным, и дети вздрагивали; на хруст сухой ветки испуганно оборачивались все. Если кто-то из идущих наступал в липкую грязь, ему мерещилось, что лесное чудище вцепилось в ногу холодными пальцами, и отчаянный вопль тотчас отражался в испуганных глазах остальных. Если кто-то, поскользнувшись, падал, то тут же в страхе подскакивал на ноги: только бы не касаться этого мокрого, гадкого. У старших лица уже были исцарапаны, как от кошачьих когтей, — потому что всякий раз, когда впереди кто-то отклонял ветку, она распрямлялась и хлестала идущего сзади по щекам. Мошкара зудела и жужжала, целясь в голые ноги, руки, шеи: жаждала крови. Кругом высились огромные деревья, и за каждым, казалось, прятался кто-то, кто в любой момент мог наброситься на беглецов. Подняв голову, дети видели качающиеся кроны деревьев и над ними, высоко-высоко, — небо. А когда они потом переводили взгляд на землю, кружилась голова и неудержимо тянуло присесть на ближайший камень. Как-то Глор отодвинул один из камней, и кишащие под ним черные блестящие создания бросились врассыпную — искать себе новое убежище; все смотрели на них с ужасом. А однажды путь детям перерезала змея: она словно плыла поверх листьев, длинная и легкая, и, хотя многие даже не знали, что это такое, а может, именно поэтому, все как один закричали: «А-а-а-а!»

Тропы не было; об ориентировании Том знал совсем немного — только то, что успел вынести из своих коротких тайных вылазок, когда единственной его целью было уйти в лес как можно дальше от Лагеря, а потом как можно быстрее вернуться. Том знал, что Лагерь находится с той стороны, где стволы деревьев поросли мхом, и этого ему было достаточно, чтобы понять, что сейчас они должны идти в противоположную сторону. Так, а дальше? Часто беглецам преграждали путь огромные поваленные стволы, все в пятнах лишайника. Поваленных стволов было так много, а потерять направление в лесу — так легко… И Тома охватывало нехорошее подозрение, что они идут по кругу. Тут даже его скудного опыта хватало, чтобы понять: когда ходишь по кругу, никуда не придешь.

Неужели все было зря? Дорога неизвестно куда, манящая лишь своей новизной, — и всё? «Кто знает, — говорил себе Том, — может, это нужно было для того, чтобы они чему-то научились; может, им, вообще ничего не умевшим, был необходим и этот опыт в лесу — для начала». Но потом? Куда идти потом? Для Тома всего этого было слишком много. В конце концов, он — просто Тринадцать, одиночка, ставший вожаком совершенно случайно; Остаток, который знает о себе лишь то, что сохранили болезненные Осколки, застрявшие в его голове. Завидев впереди поляну — круглое ярко освещенное пятно зеленой травы, — Том устремился к ней и вскоре, обессилевший, упал на теплую землю. За ним упали все остальные, по привычке расположившись в круг. Здесь было не так страшно: свет Астера щедро лился сверху, отгоняя грозные тени к краям поляны, дети же находились в ее центре — круг в круге. «Интересно, может, это что-то значит», — подумал Том. И вообще — все ли имеет значение или некоторые вещи случаются просто так?

Хана на коленях подползла к нему ближе, устроилась рядом. Наклонилась к его уху, хотела что-то сказать, но он в этот момент отвернулся, и она не стала настаивать.

* * *

— Да оно работает или нет? Все серое. Одна густая серая каша. Что скажешь, гений микрочипов? Твою механическую мошку поймал изголодавшийся паук? — в голосе Рубена проскальзывали язвительные нотки.

— У меня есть проблемы с контрастностью, это верно, но дети все на месте — вон они, их и слепой разглядит, — огрызнулся Джонас, не отрываясь от пульта управления. И тут же прикусил язык: Рубен ведь и правда почти слепой, не стоило это лишний раз подчеркивать. Все-таки он единственный человек, которого Джонас мог бы сейчас назвать своим товарищем. Хотя «товарищ» — это, пожалуй, не совсем то; скорее «соучастник».

Как бы то ни было, детей вполне можно было разглядеть: бледные пятна на темноватом фоне. Они сидели в кругу, как группа юных экскурсантов, а один — худой мальчик с черными волосами и вихром на виске, явно вожак, — стоял и оживленно что-то говорил. Ближе всех к нему находился самый маленький; он сидел неподвижно, высоко задрав голову. Слов было не разобрать, в колонках слишком громко трещала цикада — устроилась рядом с передатчиком и стрекотала вовсю.

Но в принципе, если напрячь воображение, можно понять, что происходит на поляне.

В любом случае было ясно, что дети идут слишком медленно и что они пока ушли недостаточно далеко. Вот когда они действительно исчезнут из поля зрения Джонаса, когда будут по-настоящему невидимыми, неслышимыми — вот тогда они станут и неуловимыми. А пока опасность не миновала. Но как им об этом сказать?

Вожак, этот Том, ходил взад-вперед, размахивал руками, как оратор, иногда вдруг резко останавливался и обращался к кому-то конкретно. Будто никак не мог их в чем-то убедить. «Странно, — подумал Джонас. — До сих пор это удавалось ему без особых усилий. А теперь — почему они вдруг засомневались?»

* * *

— Это было не так. В сказке все было не так. Ты говорил, что Мальчик-с-пальчик был самым младшим, но самым умным из всех братьев. А у нас самый младший я, значит, вы должны слушаться меня, потому что я ваш Мальчик-с-пальчик, — начал Ноль-Семь. Теперь он стоял посреди поляны, в центре круга, и медленно поворачивался вокруг своей оси, обращаясь ко всем по очереди. — Вот. И мне приснился сон, и во сне я тоже был Мальчик-с-пальчик, в шапочке и все такое, и даже в сапогах, только они были совсем крошечные, и я точно знал, что нужно делать, а значит, вы должны слушаться меня, иначе вас съест Великан — и тогда сказке конец. И вам всем тоже конец.

Том уже не знал, что говорить, чтобы убедить его, убедить их всех. Было ясно, что сказки для них — важнее реальности. Как объяснить им, что все это выдумки? Хотя, конечно, сказки стали для детей спасением, удержали от падения в пропасть невежества, вернули им силы и изобретательность, помогли презреть риск — и бежать… Том вздохнул и опять заговорил: