перебирая женские имена.
Я сидела, не жива, не мертва. Почему-то сразу поняв, что этот Чингиз бандит, и его побаиваются, затряслась на стуле под звуки своего же мандража. Куда я попал, где мои вещи? Вещи!
— Мария Николаевна, в гардеробе моя шуба, они поймут…
— О, господи, я не сообразила. Давай-ка, Лизок, отправляйся в тайную комнату и сиди там, как мышка. — Не дав опомниться, она затолкала меня в нишу за шкафом, темнота накрыла, и я уселась на пол, не в силах стоять.
Почти сразу с грохотом распахнулась дверь, и хриплый низкий голос заполнил пространство.
— Ну что ты, Машка, можешь предложить? Эх, когда-то мы с тобой так тр…, твоему и не снилось. Хороша Маша, да теперь не наша, жир её сожрал. — Загоготал грубиян. — Променяла ты, Машуня, одно удовольствие на другое, хавать стала много. Да никакая, даже самая лучшая жратва не сравнится с е… Давно у меня не было свежего мяса! Положи свой телефон, твои бабочки надоели, прокисли все, никакой экзотики. Что, на Руси бабы перевелись? Ну, показала бы им мастер-класс, ты ж много чего можешь. Аль, забыла?
— Ты же не предупредил, что прибудешь сегодня, и …
— А с каких это пор я должен тебя предупреждать? Не с тех ли самых, как у тебя тут красотка появилась, говорят, лакомый кусочек.
— У меня две новенькие, но они под клиентом. Сегодня аншлаг случился, все любви захотели.
— Ты мне зубы не заговаривай, я про приезжую говорю. Жду две минуты, засекай. — И так же грохнув дверью, видимо, вышел.
— Лизок, умоляю, сиди тихо, даже не дыши. — Прошептала в щёлочку женщина.
Какой не дыши, я даже моргнуть опасалась. И в который раз за последние дни мысли мои полетели к Исаеву. Уж с ним бы я никогда не попала в такую дрянную историю.
Мишка, как так получилось, что я оказалась тебе не нужна? Надо было отдаться, наверное. Да я и не против, только ты не брал. И бросил, в конечном итоге, Лизоньку, даже не искал, не интересовался, куда ж она делась? Моя пощёчина отбила тебе соображалку? Обиделся? А я была в метре от тебя, валялась под другой машиной. А потом таскалась с телефоном даже «до ветру» в надежде на твой звонок. Да, ты поздравил меня с Новым Годом, прислав красивую смс-ку. Я ответила, поблагодарив, как и сотне другим. И пропал. Почему я сама не проявилась на твоём горизонте? Наверное, потому что боялась увидеть тебя с какой-нибудь сногсшибательной моделью, или услышать на заднем фоне телефона женские визги или нашёптывания. Моя душа всё время разговаривает с сердцем и разумом, и не сдаётся. Я просыпаюсь в твоих объятиях и засыпаю, а глаза, тёмные, бездонные, завлекают меня в дьявольские ловушки, и губы, так нежно, так упоительно манят в омут с головой, мечтая всецело и искренне довериться своему любимому человеку.
Да, пришлось признаться самой себе, что Елизавета Романова втюрилась по самую макушку в ловеласа, грубияна и самого лучшего и желанного мужчину на свете, Михаила Исаева. И как теперь быть? Как жить?
Прошло достаточно много времени, моя пятая точка подмёрзла основательно, но встать я боялась. Храп директора ресторана стал более равномерным, и мне удалось высчитать промежутки между сонатами того, «которому и не снилось». В момент следующего исполнения заливистого храпового пения я тихонько поднялась, почти одновременно со звуком открывающейся двери.
— Она должна быть где-то здесь. Не иголка же? Мы всё обыскали, а шеф вне себя. Давай, Васёк, двигай всё подряд, побыстрей.
Они устроили бедлам, роняя стулья, что-то двигая и разбивая, медленно, но верно приближаясь к моему убежищу. Неужели не удастся продать свою девственность подороже? Так мне и надо, недотроге и безголовой кукле с хлопающими глазами. Как нас учили на курсах выживания? Если нет возможности позвать на помощь, расслабься и получай удовольствие! Я почувствовала прерывистое дыхание одного из громил, приготовилась к явлению Лизки народу, зажмурилась и закусила губу. Страшный грохот прокатился по кабинету, я подумала, что упал шкаф, за которым прячусь. Но в моём убежище было всё так же темно. Следом грозный рык оповестил о пришествии Годзиллы и Кинг Конга в паре. И ещё к ним присоединился Соловей-разбойник.
— А-а-а… (фьють), шакалы безмозглые (фьють)! Мой кабинет, моя крепость выдержит любую осаду!!! Кто тут чинит беспредел (фьють)? Чингисята? Да я вас (фьють), суслики, одной левой!
Что там было дальше, я могла только догадываться. Где-то минуты через две всё стихло, и голос Марии Николаевны умолял остановиться, пока ещё хоть что-то уцелело.
— Всё, всё, враг повержен, Женя! Успокойся, не убивай их, я умоляю. Выпей воды, выпей!
— Не понял… — Я уже узнала голос Чингиза. — А что тут происходит? Евгений Олегович, вы же фанат своей берлоги, как же так?
Я прилипла к щёлке, любопытство взяло своё. Здоровый мужик восточной внешности, очень хорош собой, но не первой молодости, возвышался посередине комнаты и ехидно ухмылялся, оглядывая погром. Его взгляд упал на лежащих парней, глаза, и так узкие, превратились в чёрные тонкие полоски в сеточке морщин, а рот оскалился, как для укуса, выставив крупные ровные зубы. Тигр, матёрый беспощадный зверь. Меня пробил озноб, я зажала рот, чтобы, не дай бог, не выдать себя каким-нибудь звуком.
— Шакалы! — Повторил он за директором. — Трусливые, безголовые тролли. Убью!
Он поднял двух крепких парней, как пару кульков картошки, и выволок из помещения. Я обомлела, вот это силища, как такому сопротивляться?
— Лизок, вылезай! — Толстуха одним плечом отодвинула шкаф и сразу задвинула. — Живая? Наслушалось бедное дитё, давай скорее. Одевайся, и я тебя проведу, пока идут разборки. Это надолго.
Узнав у неё, что улететь можно и ночью, но до Москвы, я мгновенно решила воспользоваться этим, лишь бы подальше отсюда. Переодевшись и побросав вещи, рассыпаясь параллельно в благодарностях, вскочила в такси и умотала, не оглядываясь. Еле успела, уже шла регистрация, и я пристроилась в конце очереди, видимо, последней. Фу, можно выдохнуть! Фу, кто-то дунул мне в ухо, распространяя аромат обалденного мужского парфюма. Я обернулась и впала в ступор: на меня смотрели, чуть ли не с потолка, весёлые глаза Чингиза.
— Не пугайся, девочка! Мне просто очень захотелось посмотреть на тебя. Давно в нашем тривиальном захолустье не было такого переполоха. Не зря, не зря… — Он двумя пальцами поднял мой подбородок. — Не опускай глазки, принцесса, я хочу запомнить тебя. Может, ты останешься?
На нас уже стали посматривать, кто с любопытством, кто с осуждением, а кое-кто и с завистью. А